Я все равно тебя когда нибудь возьму, Владимир Маяковский — Письмо Татьяне Яковлевой: Стих
Владимир всегда отличался от своих сверстников непохожим взглядом на вещи и необычной энергией, которая всегда сопровождала его жизнь и карьеру. В его стихах можно найти строфы различной длины, ритмические и звуковые игры, неожиданные переходы и использование нестандартных лексических единиц. Посыльные взрослели на ее глазах, на смену прежним приходили новые, и эти новые уже знали, что становятся частью великой легенды — маленькой, но неотъемлемой. Пытаясь уговорить избранницу вернуться в Россию, Маяковский без прикрас рассказывает ей о социалистическом быте, который Татьяна Яковлева так упорно пытается вычеркнуть из своей памяти.
Ты одна мне ростом вровень, стань же рядом с бровью брови, дай про этот важный вечер рассказать по-человечьи. Пять часов, и с этих пор стих людей дремучий бор, вымер город заселенный, слышу лишь свисточный спор поездов до Барселоны. В черном небе молний поступь, гром ругней в небесной драме,- не гроза, а это просто ревность двигает горами.
Глупых слов не верь сырью, не пугайся этой тряски,— я взнуздаю, я смирю чувства отпрысков дворянских. Страсти корь сойдет коростой, но радость неиссыхаемая, буду долго, буду просто разговаривать стихами я. Ревность, жены, слезы К Яковлевой он относился совершенно по иному.
Актриса эмигрировала в г. Яковлева уважала Маяковского не только как мужчину, но и как поэта, что давало ему право заявлять: «ты одна мне ростом вровень». Поэта действительно оскорбляло, что женщина, пережившая ужасы гражданской войны, променяла свою страну на «ужины с нефтяниками». Личные мотивы полностью отходят на второй план во фразе «…я ревную за Советскую Россию».
Маяковский прекрасно понимал, что после всех потрясений страна навсегда потеряла многих лучших своих представителей, как убитыми, так и эмигрировавшими. Восполнить эти потери будет непросто: «нам в Москве не хватает длинноногих». Нежность вообще не свойственна любовной лирике Маяковского, поэтому в финале произведения звучит уже откровенная угроза.
Решительный отказ Яковлевой поэт считает серьезным оскорблением, которое он приравнивает к общей ненависти западного мира к коммунизму «на общий счет нанижем».
Ответом на это будет не просто месть одного обманутого мужчины, а победа Советской России над всем буржуазным строем «тебя… возьму… вдвоем с Парижем». Ужасный разбор, что значит отомстит, что за ересь. Общий счёт имеется в виду, что общий наш с тобой счёт.
А возьму вдвоем с Парижем причем здесь коммунизм и буржуа?? Это красивый оборот, типа отберу тебя у всего мира. Я люблю это стихотворение, оно довольно сложное для декламирования, жаль мало кто может похвастать хорошим прочтением вслух.
Париж говорит о ее осанке: Русская, но парижской чеканки. И взгляд ее как весна распахнут, И чем-то она похожа на яхту.
А он — ледокол из страны советов, Таранящий время и лед планеты. И я себе никогда не представлю, Что где-то и кем-то он был оставлен. И что ледоколу льдинки ломкие, И что ему буруны яростные, Но от него уходит тонкая, От него уходит парусная,. Уходит самая красивая, любимая, Но мало любящая.
И сдерживать себя не в силах, я Кричу ей в прошлое из будущего:. Не уходите, нет, не надо, Ведь это флагман, и на вахте Так важно для такой громады, чтоб рядом маленькая Яхта. Был отказ ее как удар. Он уехал в рассветном дыме.
Но парижский свой гонорар он оставил цветочной фирме. Стук рассыльный как всякий стук. Но нелепо, нежданно, странно: Маяковский — и астры вдруг. Маяковский — и вдруг тюльпаны. Маяковский — и розы чайные… Что в них — нежность или отчаянье? Или ревность, что не расплескана, Или рыцарство Маяковского? Завидую обиде рубящей, Когда цветы нежней, чем Он шлет их даже и не любящей, А я — не шлю и той, что любит. А потом этой смерти бред… Застрелился. Весна московская. Маяковского — больше нет.
А букеты — от Маяковского. Эти фирменные, усадебные, Что вовек не будут свадебными, Эти самые бесподобные, Только все-таки не надгробные. Жизнь ломает ветер крут — А букеты его идут. Хоть Париж уже под фашистами, А букеты его идут,.
И дрожат лепестки росистые.
И чтоб выжить, она пока Продает их — зима ли, лето ли, Эти белые облака,. Эти черные облака, Эти красные облака, Что зовутся его букетами… А потом несет букеты Черных уголных брикетов, И морковок двух букет, Как когда-то нес поэт: Не домой, не на суп, А к любимой в гости, Две морковинки несу, За зеленый хвостик.
Две морковинки как чудо: Может, он их на рассвете Из двадцатого, оттуда, Ей отправил в сорок третий. И розы вдруг не пахнуть розами, Хоть, может, их недавно срезали, А пахнут буднями и прозою, Куда скорее, чем поэзии. Или чашкою кофе, или запахом крема, И букеты как строфы лепестковой поэмы.
Но без этой поэмы очень многое немо. Без такого сияния, без такого свечения, Как нелепо собрание всех его сочинений. Вот уже и Берлин берут, А букеты его идут, Жены мертвых уже не ждут, А букеты его идут. Вот и старости лег маршрут, Старость сумрачна и сурова, А букеты его идут, От живого, От молодого.
Яхта, яхта! В глазах слеза, И теперь через годы вижу я, Были алыми паруса — Стали крашеными и рыжими. Отношения Маяковского с Яковлевой развивались не столь радужно и закончились трагично.
Есть версия, что Маяковский совершил самоубийство именно из-за новости о замужестве Татьяны.
А сама девушка думала, что Маяковский молча бросил ее, не получая никаких весточек из закрытого СССР. Но давайте разберемся в их отношениях по порядку. Пара встретилась 25 октября года в Париже, куда за полтора года до этого Татьяна эмигрировала к своему дяде. Поэт не устоял перед красотой и обаянием девушки. Да и она сразу поняла, что между ними пробежала искра. Однако уехать за Маяковским в Москву Татьяна отказалась.
Яковлева не была готова подкидать Францию. Кроме этого, Маяковский не отрицал отношений с Лилей Брик. Поэт любил удивлять своих избранниц и одаривать их с ног до головы. И Татьяна была не исключением. Заработанные во Франции гонорары поэт там и оставил, отдав в цветочное ателье.
Маяковский договорился, что каждую неделю Татьяне Яковлевой будут доставлять букеты с запиской «От Маяковского».
