Виталька отвали пожалуйста, Отзывы - Стоматологическая поликлиника 62
Ты не против в понедельник пообедать вместе, я заеду к тебе на работу? И тут Дуб говорит: - Расскажу я вам, ребятки, страшную историю! Дай послушать Энигму! Ну вот, дом рядом, там живет. И я горжусь, что носил имя сталинского сокола, как бы ни смеялись над ним прихвостни Никитки Хрущева и Леньки Брежнева!..
В день, когда выдавали пенсии, местные алкаши наскребали последние рубли, покупали бутылку водки и заявлялись к Афанасьичу в гости. Сами они почти не пили, в основном подливали хозяину. В конце концов их выдержка с лихвой вознаграждалась. Афанасьич за сутки мог спустить всю пенсию. Дело доходило до того, что с его согласия собутыльники как-то за ящик водки продали лодку-казанку и мотор к ней. Когда Афанасьич брал на квартиру Шляхтина, он поставил единственное условие — не допускать к нему алкашей в дни выдачи пенсии.
За квартиру можно было не платить. Видимо, причиной стало то, что Олег особо не стеснял — после смерти жены старик жил один. Но вполне возможно, Афанасьич решил сделать так потому, что принять Шляхтина на квартиру просила Ольга, приходившаяся ему племянницей. Торопливо выпил. Выдохнул с чувством: — Честное слово, Героя тому дать не жалко!.. Заулыбавшись, выпили и Шляхтин с Ольгой.
Ольга, как большинство здешних женщин, не жеманилась, пила водку наравне с мужчинами. Отставив стакан, принялась угощать пирогом со щукой. В головы приятно ударило. Заговорили о том, что рыбы нынче мало — река горит, замор, по осени была низкая вода. Урье, в котором старший Ольгин сын ставит под лед сети, почти сухое. Осторожно жуя оставшимися зубами, Афанасьич сказал, что видел рядом с селом медвежьи следы. Кто-то поднял шатуна — по всему, городские охотники. Подняли из берлоги, а застрелить не смогли, теперь он бродит злой, задрать может.
Витька Сухих понавезет из города кого ни попадя, они и стреляют. Может, первый раз ружье в руки взяли, а туда же — медвежья охота, как же, потом хвалиться можно!.. Деловой такой, трезвый. Приятная волна первого хмеля растекалась по телу, Шляхтин словоохотливо заметил: — Не все же время ему пить.
Когда-то за свои дела отвечать надо. А то взрослый мужик, а ведет себя, как безответственный пацан. Разве это нормально?.. Эдик заявление участковому написал, следствие будет. На костылях, конечно. На сохранение вроде оставляют. А насчет заявления я его поддерживаю. Если уважаешь себя, такие вещи прощать нельзя. Ты, допустим, меня обидел. Мало ли чего быват, подрались или еще чего — жизнь! Я, обрати внимание, в милицию не иду, жду момента. Ага, ты охотиться собрался, хорошо.
Я тоже собираюсь, патроны жаканом снаряжаю, но чтобы ни одна живая душа не знала, ни-ни!.. Ты ушел, я ружье за спину — и за тобой. Ты стережешься, понимашь, что я тебе не забыл. Можешь самострел на лыжне поставить, еще каку-нито гадость приготовить.
Я тоже воробей стреляный, держу уши топориком. Стараюсь тебя по-тихому скрасть, а то наперед зайти, в урмане подстеречь. А там уж как выйдет, кто первый другого заметит. Или я тебя, или ты меня. Тайга все спрячет, особенно когда зима. И никакой милиции не надо.
Мне на руку неожиданность играт, а у тебе — страх, тоже хреновое дело Кто прав, тот и должен наказать, а сам остаться живой. Где ты ее видел, справедливость? Кабы так, давно при коммунизме жили!.. Нахрап и удача — вот в жизни главное. Справедливость, скажет тоже Так что, добьем бутылку?
Олежка, ты меня потом на замок запри, а то эти шаромыги, мать их за ногу, стучаться будут. Шляхтин прищурился.
Чувствовалось, рассказ старика задел его. Благо, зрение еще позволяло, а времени у пенсионера много. Ольга удивленно посмотрела на него, успокаивающе заговорила, касаясь руки: — Ты чего? Афанасьич-то при чем?.. Брось, Олег, не надо. Шляхтин, опустив голову, скрипнул зубами. Какое-то время сидел молча. Пить больше не стал, понимая, что станет только хуже.
Было уже заполночь, когда он пошел провожать Ольгу. Делать это совсем не требовалось — Прилепино село спокойное, — но захотелось пройтись, подышать морозным воздухом. Ольга сбоку по-молодому обхватила его руку, прижалась грудью. На улицах было тихо, даже собаки не лаяли. На черном небе отчетливо проступал Млечный путь. Каждый год так. Это было не то северное сияние, о котором Шляхтин читал в книгах, — разноцветное переливающееся полотно, охватывающее полнеба.
Здесь все было намного скромнее. Белесые, не сразу различимые волны дрожали над горизонтом. Едва заметные, они стремительно уносились куда-то к зениту и пропадали. Несколько минут Шляхтин и Ольга стояли, глядя на север. У нас многие так живут, на возраст не смотрят. Шляхтин медленно двинулся вдоль улицы. Ольга говорила правду. Прилепино село небольшое, выбора особого нет, и никого не удивляло, если муж был моложе жены, порой — намного.
Но как-то на ходу все. Будто в столовке обедаешь. Шляхтин пожал плечами: — Нормально. Не хочешь, чтобы у нас серьезно было? Олег посмотрел на нее. Какое-то время шли молча — Я тебе все расскажу, — сказал Шляхтин. Хмель прошел, и жизнь сейчас казалась пустой и ненужной. Олег с тоской огляделся по сторонам. Ольга смотрела на него, не зная, как реагировать.
Похоже было, это не просто мужская отговорка. Она вздохнула, второй раз за вечер повторила: — Трудно с молодыми. Олег усмехнулся: — А кому легко? Знаешь таких?.. Случилось это позже, когда уже миновали Казань с ее хорошо просматривающимся из вагона кремлем, когда на неприметной станции сошла та молодая женщина с дочерью Асей. Он почти не заметил их. Ночью спал плохо, хотя любил, чтобы стучали колеса, чтобы переговаривались в тишине сонных станций рабочие с молотками на длинных ручках, любил торопливый звон проносящихся за окном переездов.
В обычное время было во всем этом уютное, милое, из детства, когда с мамой и ее мужьями ездили из Куйбышева к деду Казимиру в гости. Сейчас по кругу опять и опять шло то, о чем старался не думать днем. Несколько раз поднимался и выходил курить в тамбур, остро чувствуя тоску и одиночество в куда-то несущемся в темноте громыхающем вагоне, возвращался в купе обратно.
Стоило лечь — внизу справа огромная раскрытая книга бывшего СЭВ, здание Верховного Совета не разглядеть, но остро осязаемы идущие оттуда тревожные токи. Чё так дорого?.. Лица у ребят молодые, свежие, радостные. Рядом парни постарше, мужики. Эти больше молчат. Сдержанные разговоры о снайперах, засевших на крышах и верхних этажах.
Зачем все это Ельцину надо, у него полномочий больше, чем у американского президента. С парламентом работают, а не берут в осаду. Клинтон, например, договаривается, Буш тоже договаривался. Там с тыла попробуем!.. Они еще не понимают, во что ввязались, примчавшись из своего Чифилевска.
Время слов, упреков и обвинений закончилось. Все начиналось всерьез, беспощадно. Где теперь твоя душа, Родимцев?.. Не выдержал он потом, за Свердловском и Тюменью, а в тот день еще держал себя в руках. Ближе к обеду в купе появился странный человек в черной одежде.
Он не выспался, все было тускло, неинтересно, но этот молчаливый непонятный мужчина заставил исподволь присматриваться к себе. Действительно, странный. Отвечал на вопросы, если спрашивали, но сам первым не заговаривал. Немолодой, однако с длинными волосами, перехваченными на затылке резинкой. Аккуратная борода с пробивающейся сединой.
Переодетый фээсбэшник?.. Не такая он большая птица, чтобы подсылать агентов. Для таких, как он, достаточно омоновца с дубинкой или снайпера Родимцев! Некоторая отчужденность, соблюдение границы между собой и другими заставляли думать, что это священник. Но не обычный — почему-то было ясно сразу. Тогда где знакомые по анекдотам пейсы? Опять же свиной окорок, который этот человек с удовольствием ел, разложив снедь на откидном столике, пища явно не кошерная.
К таким мыслям подталкивали книги, неторопливый Мельников-Печерский, Заволжье — в армии читал. Наверно, до сих пор сохранились эти люди. Немногие из всего народа, кого власть не подмяла, как ни старалась, как ни ставила раком. Тот спокойно, не удивившись бесцеремонности, ответил: — Да, мы старой веры, истинного благочиния.
Он истосковался по серьезным, выходящим за пределы обыденности разговорам, и потому сказал: — Любая религия это идеология. А идеология становится силой, когда у нее много сторонников Попутчик сидел молча, никак не выражая своего отношения к сказанному.
У вас тоже на древнеславянском, как в официальной церкви? Старообрядец посмотрел ясным взглядом. А все равно родители в молельный дом водили. Потом как-то сразу понимать стал, суть Божьего слова мне открылась.
Однако сдержался. Этот человек был достоин уважения за одну только стойкость. По-настоящему, она была разве что у ранних христиан да революционеров. Собственно, первые христиане и были революционерами.
Хотелось продолжать разговор, отвлечься от больного, саднящего. И он спросил о том, во что не верил, но о чем на исходе тысячелетия много говорили, в том числе в газетах и по телевидению — о предсказанном Библией конце света.
Ему была ясна подоплека подогреваемого СМИ интереса отвлекают, сволочи продажные, внимание от происходящего в стране скотства! Он не такой, как понимает человек слабым умом своим. Спаситель сказал, конец света придет незаметно, как незаметно приходит весна. Весна — хорошее. А конец света это конец всему, жизни — разве хорошо? Старообрядец не стал ничего говорить, опустил глаза, губы его едва приметно зашевелились — надо полагать, молился.
В Свердловске его встретили, в вагон вошел крепкий молодой мужчина, почтительно поцеловал старообрядцу руку. Легко подхватил багаж, двинулся следом за священником. Конечно, не стоило идеализировать, наверняка и среди старообрядцев всякого дерьма хватает — человеческую природу не переделать.
Но он все равно проводил попутчика и встретившего его мужчину завистливым взглядом. Крепкие люди, сохранили веру в себя, в свою правоту, если столько времени не сдаются.
Жаль, жаль, мало таких! Судя по всему, старший из братьев Сухих только что побывал у Эдика. Плотный мужчина лет сорока протянул Олегу руку, широко заулыбался: — Проведать бывшего сослуживца?.. Это дело, это правильно, друзей забывать нельзя. Вас как по отчеству? На работе о вас хорошие отзывы, и вообще. Вы бы зашли как-нибудь, есть что для газеты рассказать о работе администрации.
А то ведь как? Люди только претензии привыкли предъявлять, никак после перестройки остановиться не могут. А хорошего не замечают. Он не мог привыкнуть к вниманию, с которым к нему относились в Прилепино как внештатному корреспонденту. Не один же негатив кругом, хорошего тоже хватает. Олег легко, с необязательным видом кивнул.
Ступивший несколько шагов от калитки Виталий Николаевич вдруг обернулся: — Пребывание продлили? Вы ведь у нас не прописаны? В смысле, регистрацию по месту жительства не прошли?.. Продлите, наш участковый за этим внимательно следит. Зачем вам неприятности?.. Эдик сидел перед телевизором.
Он неловко, стараясь не потревожить ноги, повернулся на чмокнувший звук утепленной, обитой дорнитом двери. Рядом стояли его костыли. С подходом, — сказал, снимая куртку, Шляхтин. Намекает, что завишу от него Ты как? А чего ты хочешь, он лет десять рыбоучастком командовал. А мужики там такие, без подхода нельзя — пошлют Чего стоишь, проходи.
Шляхтин снял недавно купленные унты, с удовольствием пошевелил пальцами. Правда, что Виталий Николаевич сам себя на главу выдвигал? Говорит, вы на мое прошлое внимания не обращайте.
Любая власть нуждается в руководителях, что советская, что новая. Лучше буду я, свой, чем пришлют кого-то Родня, понятно, поддержала — Сухих полсела.
Эдик помолчал, поправил костыли. Чувствовалось, что-то не дает ему покоя. Говорят, даже по молодости в драки не лез, как другие братовья Чай будешь? Чего он заходил? Эдик взглянул чуть ли не виновато: — Говорит, летом будут ремонтировать наш дом.
Вроде как очередь подошла Оксанка сколько раз ходила в администрацию, все отказ. А тут Чего вдруг? Шляхтин усмехнулся: — Началось. Альбина угрожает, этот умнее Ты случайно заявление у участкового не забрал?
Я Витьке не прощу. По телевизору выступал Ельцин. Представительный, с тщательно уложенными седыми волосами, в длиннополом кашемировом пальто, он стоял среди толпы, внушительно говорил, по обыкновению аффектированно, почти карикатурно напрягая губы.
Маленькие заплывшие глазки казались злыми. Его окружали такие же, как он, рослые охранники с неподвижными лицами и быстрым взглядом. Рядом стояли какие-то простоватые тетки, ловили каждое слово Ельцина, благостно улыбались. Он сделал несколько шагов по разноцветному половику. Пол под ногами ощутимо покачивался. Ему было неловко за свою вспышку. Он тоже рад был перевести разговор на другое.
Возни до хрена. Домик-то не мой, сельсоветовский, пусть они и ремонтируют. Олег взял со стола альбом в бархатной обложке. Телевизор надоел. Девчонки в школе, делать нечего — листаю На первой странице альбома значилось ровное, через трафаретку выведенное: Клатови. Дальше фотография Коковихина во внутреннем наряде. Стоит, как полагается дневальному, у тумбочки со штыком от АКМ на поясе. А вот ребята дурят, надели костюмы химзащиты, изображают пьяную драку.
Наверно, кто-то из земляков был дежурным по роте, открыл в отсутствие старшины оружейку и выдал костюмы. Сам прапор Малетин никогда не разрешил бы Спортзал, он, Шляхтин, в гимнастерке распояской показывает удар пяткой, Эдька внимательно смотрит. Лицо преданное, бесхитростное. Когда сделана фотография, понять трудно Новый год, елка в ленкомнате, Эдька играет на баяне.
Блестят за спиной игрушки и серебрится канитель, Коковихин смотрит открыто, радостно — такого бы брата Эдька обратил на себя внимание Шляхтина странным поступком. Вместе с парнями своего призыва он тогда только-только попал во взвод. Находясь в кухонном наряде, забрался вечером в хлеборезку, набрал сахара, масла, белого хлеба и все это принес в казарму.
Он не стал отпираться, когда его уличили в воровстве. Оказалось, даже хотел, чтобы это произошло. Свой поступок Коковихин объяснил так: на хлеборезке плохой замок, в нее многие лазят, воруют масло и сахар. Он хочет, чтобы прапорщик, заведующий солдатской столовой, поставил настоящий замок. Так что иначе было никак. А еще лучше, если дело дойдет до командира части. Шляхтин не знал, доложили полковнику о случившемся или нет, но замок на хлеборезке действительно вскоре висел другой.
Эдьку тем не менее наказали. Он с интересом посматривал на необычного парня. А эта фотка у него есть. Они в увольнении, памятник какого-то чешского короля на коне, на его фоне — он, Власта и Коковихин. Рядом с Коковихиным была подруга Власты, но здесь она отрезана — наверно, работа ревнивой Оксаны. Шляхтин всматривается в милое Властино лицо, на минуту задерживает дыхание. Может, дурак, что прятался, не хотел, чтобы Власта приехала в Чифилевск, видела их жизнь?..
Любовь у них была настоящая, ничего похожего к другим женщинам Олег не испытывал. Сейчас-то наверняка Власта замужем, дети, муж, который не стесняется, что сантехник или станочник на заводе.
Как не стеснялся своей работы Властин отец, продавец рыбного отдела в местном гастрономе. Отутюженный белый халат, очки в золоченой оправе, сачок в крепких руках — Власта его как-то Олегу показала. Внимательный взгляд, готовность дружелюбно подсказать и выполнить пожелание покупателя. На Черномырдина похож. Почему у нас не так?.. Коковихин был единственным во взводе женатиком, Оксана окрутила его еще до армии. Ребята постоянно Эдьку по этому поводу подкалывали. Но все равно А это, когда тебя уже в Союз перевели.
Я в госпитале лежал с аппендицитом. Так рядовым и уехал на дембель. Тоже по-дурацки вышло. Не дали бдительные особисты дослужить со своими парнями. И от Власты оторвали. Ему тогда стукнула идея присваивать звания. Этакий теневой кабинет лейбористской партии, общество вольных каменщиков.
Командиру их роты он присвоил звание полковника и назначил командовать частью. Прапорщика Малетина разжаловал в ефрейторы. Некоторых офицеров роты повышал в звании, некоторых понижал — в зависимости от того, кто чего, по его мнению, стоил.
Конечно, офицеры об этом не знали. Знали ребята, которым Олег тоже раздавал звания. Почему не приветствуете старшего по званию?!. Строевым шагом!.. Для них вроде как игра и возможность показать власть. А он хотел другого — чтобы каждому по заслугам, чтобы было справедливо и честно. В конце концов кто-то стукнул, все стало известно первому отделу. Особисты решили, что в части готовится переворот, а рядом НАТО. Стали копать. Сейчас-то Олег понимал, что повезло. Во времена службы деда Казимира вольные каменщики клатовского разлива получили бы сроки.
Это в лучшем случае. Подпольная организация в воинской части — можно и так было их игру рассматривать. То слышать не хотел о ремонте, а сейчас Он купить тебя хочет, ты это должен понимать. Снова чмокнула обитая дорнитом дверь. Шляхтин и Эдик повернули головы.
На пороге, не двигаясь, стояла Галина. Так здесь называли КамАЗ с оранжевого цвета утепленной будкой — он выполнял роль автобуса. Забираться в него нужно было по лесенке — пожилым, особенно женщинам, это было тяжело, сзади их обычно подсаживали. Правда, тепло становилось не сразу, первые километры зимника дизель только нагревался. Но потом пассажиры оба часа езды до города изнывали от жары, некоторые даже снимали верхнюю одежду.
Шляхтин сразу сел подальше от печки. На задних сиденьях трясло, холод промерзшего за ночь дерматина проникал сквозь брюки и белье, но лучше уж это, чем жара. Время от времени открывалась дверца, снизу за поручень хваталась рука, затем показывалась голова, а потом и целиком вырастал новый пассажир.
Поднявшиеся в будку здоровались редко — здесь, как Олег заметил, здороваться не было особенно принято. Еще нет и семи, а уже светло. С конца января день стал на глазах прибывать — и намного быстрее, чем в Чифилевске. В очередной раз распахнулась дверца, и с улицы закинули тяжелый мешок. Судя по всему, со щукой — мороженая рыба постукивала в мешке, как поленья.
Потом показался Витька Сухих, чисто выбритый, в новом пуховике. Я бы у тебя взяла. Это был где-то его, Шляхтина, возраста молодой мужчина с аккуратно постриженными усами и с армейской планшеткой в руке.
Участковому ответил одинокий женский голос. Милицию в Прилепино не жаловали. Олег тоже нежности к этой структуре не испытывал, но подумал, что так относиться к человеку только из-за формы нельзя. Мужик, похоже, неплохой. Он хотя и заставил Эдика переписать заявление так, как у них полагается, но все же принял. Похоже, в душе даже посочувствовал.
Тот, секунду поколебавшись, ответил: — Там трясет. Как раз посередине между ним и Витькой Сухих. Подражая голосом Ельцину, заговорил: — Россияне!
Прошу обратить внимание на объявление!.. Землю — крестьянам, фабрики — рабочим, деньги — водителю! Так что, россияне, обилечиваемся!.. В вахте заулыбались, принялись разглядывать недавно появившуюся наклейку с профилем Ленина и процитированными Геннадием словами. Женщина, которая была готова купить у Витьки Сухих щуку, неопределенно хмыкнула: — Ничего народ не боится С работников жилищно-коммунального отдела, к которым относился и сам, Геннадий денег за проезд не брал.
Но к Шляхтину все-таки подошел. Наклонившись, зашептал: — Думал, мент сядет в кабину, спросил бы, как с заявлением. А бабка Болдырева первая вперлась, не гнать же Участковый наезжал в село нечасто. За ним было закреплено еще несколько вахтовых поселков неподалеку от нефтяных месторождений.
Так что приходилось ловить момент. Шляхтин сказал: — Я сам спрошу. Сразу за последними домами начинался черный еловый лес. Давно не было ветра, и лапы опустились под тяжестью снега, делая высокие ели узкими, похожими на острые пики. Довольно часто лес отступал, тогда по обеим сторонам распахивалось заснеженное пространство с редкими худосочными деревцами — болота, догадывался Шляхтин.
По ним только зимой и можно было ездить, когда болота промерзали. Олег слышал, летом и ранней осенью до города долго и нудно нужно добираться на катере по петляющей реке. Сам он прилетел на вертолете — другой возможности попасть в Прилепино в октябре не было. Заглушая в себе беспокойство — как-то встретит Эдька, ведь явится незваным, даже не предупредил, — Олег с удивлением смотрел сверху на непривычно ранний снег, на деревья, росшие прерывистыми дугами, напоминавшими части огромных концентрических кругов, расходившихся из неизвестного центра.
Тогда еще подумалось: может, в здешних краях тоже что-то вроде Тунгусского метеорита упало?.. А что, ведь Сибирь. Порой зимник петлял по горельникам. Жутковато тянулись вверх черные стволы без ветвей. У них с Афанасьичем намечался топливный кризис — запасенные с осени дрова не были рассчитаны на две печки.
Место рядом с ним никто так и не занял. Участковый, повернув голову, кивнул. По лицу было видно, что он знает, о чем сейчас заговорит Шляхтин, и готов ответить на любой вопрос, входящий в его компетенцию. С подозреваемого Сухих сняты все необходимые показания. Олег хмыкнул: — Подозреваемый Пока суд не установит его вину, он подозреваемый. Если начальство решит, что все сделано, как надо. Боковым зрением Шляхтин отметил, что Витька на своем сиденье подобрался, стараясь за шумом мотора разобрать, о чем они говорят.
Участковый, казалось, не обращал на Витькину заинтересованность никакого внимания. Участковый удивленно вскинул глаза. А почему вы решили, что я из армии? Шляхтин пожал плечами. Не хотят против собственного народа воевать. Как возле Белого дома. Участковый отвел взгляд, ничего не ответив.
В город Олег ехал по делу. Нужно было закупить для ЖКО разной мелочевки по электрической части — розеток, патронов, предохранителей. Запас провода для внутренней проводки тоже подходил к концу. Высадив на автостанции пассажиров, они с Геннадием принялись колесить по выросшему на нефтяных дрожжах городу. Он наполовину был еще барачным, деревянным, но центр уже заполняли высокие белые многоэтажки. Под стать были и улицы — широкие, как проспекты где-нибудь в Москве или Питере.
То ли все здесь шло еще по инерции, то ли корежащие страну реформы миновали здешние места, но строился город с размахом. Это вызывало смешанное чувство уважения и неприязни. Куда что девается!.. Видно было, ему перед Шляхиным неудобно — старожил здешних мест, а города, получалось, толком не знает. Перебравшийся в кабину Олег поглядывал на его сосредоточенный профиль.
После спокойного Прилепино Эдькин зять, похоже, чувствовал себя на городских улицах неуютно. Подавшись вперед, он обеими руками держался за баранку. Геннадий будто не слышал. Привыкать не успеваешь. Не то что на большой земле.
Бабки у народа имеются. На большухе, говорят, нищета Наконец купили все, что было нужно. Заехали в больницу. Оксана спустилась в вестибюль бледная, с кругами под глазами. Однако голос у нее был бодрый: — Как там мои девки? Эдька еще на костылях? Эдька скоро плясать будет.
Совсем про жену забыл, плясун Галя винегрет передала? Я просила. Вот еще апельсинов купили Когда домой отпустить обещают? Боятся осложнений. Все трое чувствовали себя скованно. Если бы здесь была Геннадиева Галина, было бы по-другому. Не станешь же говорить с Оксаной о ее несчастье — выкидыше.
Есть грань, о чем можно мужикам с женщиной говорить, о чем нет. Так что попрощались с Оксаной они довольно быстро, почти с облегчением. Она находилась на окраине города, как говорили здесь, в промзоне. Олег в редакции уже несколько раз бывал и кое с кем успел познакомиться. Ничем не примечательную дверь он открыл, немного волнуясь.
Ему казалось, что на всем в редакции была особая печать. Комнаты как комнаты, вытертый линолеум, довольно обшарпанные столы. Внешне заурядные люди курили на лестничной площадке, ходили по коридорам, перекидываясь малозначащими словами — всё, как в какой-нибудь конторе жэка. Но то, что в редакции думали и писали, расходилось в тысячах экземпляров, получало самостоятельную жизнь.
Быть может, более реальную и важную, чем та, что существовала на самом деле. Он поднялся навстречу и протянул руку. Привез что-нибудь?.. Привози и присылай, материалов из района не хватает. На самом Дарьине лежала как бы двойная печать. Он был не только известным в здешних краях журналистом, но и депутатом расстрелянного Верховного Совета.
Газета довольно часто печатала его материалы о том, как все происходило. Первое, что Олег делал, раскрывая районку, это искал статьи Дарьина. Мужской голос раздумчиво говорил о том, что баррикады — плохое место для творца.
Портится зрение. Ты уже видишь мишень, а не человека с его божественной, непонятной и загадочной сущностью. Наше общество еще очень плохо, еще очень медленно встраивается в глобальную интеллектуальную систему. Мир давно уже мыслит в других категориях, нет безоговорочно правых и безоговорочно неправых. Петр Великий был жесток, сотни тысяч людей погибли, возводя Петербург.
Но ведь остались великолепные образцы архитектуры, непреходящие шедевры. Это лучший памятник строителям Петербурга, запечатленный в камне след их жизни, которая сама по себе могла мало что значить. Дарьин, не останавливая записи, вполголоса назвал имя известного художника, тоже недавнего депутата Верховного Совета.
Чёс по городам и весям, на особняк в Швейцарии зарабатывает Ты дальше, дальше слушай! Сейчас самое интересное.
Известный художник говорил об ошибочности расхожих стереотипов. Кто Савва Морозов или его тезка Савва Мамонтов? Коммунисты их считали фабрикантами, эксплуататорами. А сколько полезного оба сделали для русской культуры! Или тот же купец Третьяков. Мир сложен, все в нем переплетено и взаимосвязано.
Старая система представлений рушится и крошится, новая еще не родилась, есть какие-то догадки, предположения, но в действительности будущая реальность не только дальше нашего знания, но и дальше нашего воображения Известному художнику недавно рассказали потрясшую его до глубины души историю. Ребята, школьники, отправились в экспедицию по местам боев — кажется, в Брянской области.
Это было еще при коммунистах. Нашли незахороненные останки. Похоронили их, как полагается, с почестями. Потом оказалось, что это были немецкие солдаты. Так что бы вы думали? Отряд разогнали, директора школы исключили из партии. Жизнь человека самоценна, немец ли это, русский, казах или англичанин. Человек погиб, прекратила существовать целая вселенная Общечеловеческие ценности!
Болтая о них, Союз развалили. Сейчас за Россию взялись Я ему отвечу! Жаль, не успеет прочесть, уедет. Олег решился не сразу: — Кое-что он правильно говорит. С человеком у нас никогда не считались и не уважали.
Ни при царе, ни при коммунистах, ни сейчас. Это нормально, что через столько лет не все солдаты похоронены?.. Дарьин терпеливо улыбнулся: — Приманка, неужели не понимаешь! Сама по себе правда — приманка.
О ней начинают говорить, когда выгодно. Горбачев на этом перестройку провернул!.. А насчет Мамонтова и Морозова, так прибавочную стоимость никто не отменял. Чтобы они могли меценатствовать, дети фабричных рабочих недоедали. О фашистах не говорю — их никто на нашу землю не звал. Для меня не все равно, кого с почестями хоронят!.. Наверно, это было правдой — то, что говорил Дарьин. Но Шляхтина в интервью больше задело другое. Слишком легко именитый художник отдавал человеческие жизни за красоты Петербурга.
Если уж говорить об этом городе, то Олег считает, что и блокада, которую так героизировали в советское время, того не стоила. Позволь жителям покинуть осажденный город, таких жертв не было бы. Свои не выпускали из Ленинграда, свои, сейчас из этого уже не делают тайны!..
А главное, что и красоты архитектуры не вечны. Так стоят ли они человеческих жизней? Получается, шило на мыло, даже если жизнь людей сама по себе бессмысленна. Но сказать все это Дарьину Олег не успел. Тот взглянул на часы. Ты что-нибудь привез?
Дебошир, о котором по телефону говорил?.. Вообще-то больше упор делай на социальные проблемы, на отношение народа к режиму. А кто из деревенских хороший, кто плохой Нужно, конечно, но не это главное. И показал пальцем на портрет усатого военного со звездой Героя Советского Союза и большой красивой звездой на золотых погонах. По случаю приезда вся семья сидела за празднично накрытым столом, взрослые уже были навеселе.
Здесь, у дедушки в гостях, она вела себя преувеличенно оживленно. Мальчик, а память прямо-таки девичья. Ну-ка, вспоминай, сладкий мой!.. Олег знал эту мамину привычку при посторонних преувеличенно удивляться, быть ласковой до приторности и громко смеяться. В такие минуты она была ему неприятна. Он отодвинулся.
Все засмеялись. Олежка, это фильм так назывался, старый, еще довоенный. Вопрос задан и требует ответа. Под его руководством мы победили фашистов. И я горжусь, что носил имя сталинского сокола, как бы ни смеялись над ним прихвостни Никитки Хрущева и Леньки Брежнева!..
Рюмки на столе подпрыгнули и опрокинулись. Ей было неловко. Я не поляк, я советский человек!.. Никитка с Ленькой Сталину в подметки не годятся, а в грязь втоптали, ублюдки. Кем они были? Хозяин сказал бы говно жрать — жрали бы и спасибо говорили.
Кто их поднял, кто возвысил? Быдло неблагодарное!.. Дядя Кирилл, новый мамин муж, достал сигареты и молча вышел на крыльцо. За ним, встревожено оглядываясь на дедушку Казимира, вышла мама. Шмыгнул следом и Олег, испуганный случившимся. Дядя Кирилл пренебрежительно повел плечом.
Хоть сейчас могу уехать. Просто выпил. Характер такой. Мама и дядя Кирилл замолчали. Родители развелись, когда я еще в школу не ходила. Как Олежка сейчас И отец почти не говорит, это Ванда его с толку сбивает. Минут через пять на крыльце появился дедушка Казимир. Ничуть не смущаясь, громким голосом заговорил: — А чего это вы сюда удрали?
Ну, погорячился я малость, так не на вас же. За стол, живо! Ванда беспокоится, ее фирменный бигус остынет. Если на мой вкус, так он даже лучше, когда холодный. Ну, вперед и с песней!.. Приезжали из Куйбышева к дедушке они почти каждый год. Как позже понял Олег, мама считала необходимым показывать деду каждого своего нового мужа. Она, видимо, хотела услышать, что ей ждать от этого брака. Мама была пышнотелой блондинкой, работала в ресторане, и как-то так получалось, что часто выходила замуж.
Он порекомендовал начинающего самородка экс-худруку театра им. Маяковского Миндаугасу Карбаускису. Первой постановок стала пьеса «Бердичев». В ней Паль исполнил роль писателя-интеллектуала Фридриха Горенштейна. Роль понравилась актёру, ведь он нашёл некоторое сходство со своей жизнью. А вот после МХАТа у актёра осталось неприятное послевкусие. По его словам, это был не самый лучший опыт. Паль не захотел подчиняться строгим и традиционным правилам театра.
К тому же ему было физически неприятно находиться на рабочем месте. В году Александр сказал, что возвращаться в театр не собирается. Помните, мы рассказали, что сравнение с Олегом Янковским не было случайным? Как раз-таки потому, что Александр с года встречается с его внучкой Елизаветой Янковской. Пара сначала скрывала роман, но позже официально заявила о нём.
К слову, дочь Филиппа Янковского и Оксаны Фандеры младше избранника на шесть лет. Однажды Паль признался, что мечтает о верной жене и как минимум трёх детях. В влюблённые заявили о расставании. Причину пара не раскрывала, но друзья рассказали журналистом, что им понадобилась «передышка». Ситуацию усугубило и то, что Паль не спешил делать предложение Янковской.
Но спустя два года Елизавета опубликовала фотографию со дня рождения Паля. К слову, Александра чаще сравнивают с другой легендой — Сергеем Бодровым. Комментарии о разительном сходстве появились после того, как Паль посетил шоу «Вечерний Ургант». Кто-то и вовсе окрестил актёра «новым Бодровым». При этом актёр, действительно, считает Бодрова своим кумиром. Не так, чтобы безумно, но ставил его «в ряд трёх личностей, которые интересны».
Два других героя — Виктор Цой и Владимир Высоцкий. Всё, что было от типичного гопника в Александре Пале, — это тяга помахать кулаками. Во многом этому способствовала окружающая обстановка: челябинские молодые люди обычно не церемонились. Волей-неволей актёру приходилось стоять за себя. Но в Москве актёр угодил в неприятную ситуацию, которая едва не закончилась громким скандалом и даже уголовным делом.
Своей версией произошедшего Александр поделился не сразу. По его словам, спортсмен был пьян и пытался справить нужду на автомобиль артиста. В тот момент в машине были друзья Паля, они сделали замечание Антипову, но тот агрессивно отреагировал. В итоге между молодыми людьми случилась потасовка, которая закончилась для хоккеиста многочисленными ушибами тканей, травмами челюсти и головы.
Полгода полицейские расследовали дело, и в итоге его закрыли. По данным некоторых источников, экс-хоккеист заявил, что получил травму после падения с высоты собственного роста.
Многие поклонники посчитали, что участники драки просто мирно урегулировали вопрос, возможно, не без денег.
В интервью Юрию Дудю актёр рассказал, что всё произошло случайно, но ему никто не верит. В итоге на него составили протокол о «нарушении установленного порядка организации либо проведения митинга». Но буквально в этот же день актёра освободили из полицейского участка.
После этого актёр нигде не фигурировал и не участвовал в акциях. В интервью РБК Паль говорил, что не хочет быть включённым в какую-то определённую политическую силу. Однозначно сказать, где сейчас живёт Александр Паль, нельзя.
В социальных сетях он редко публикует фотографии и видео. Если судить по имеющимся и недавним публикациям, то актёр находится в Москве. В году зрители впервые после долгой творческой паузы смогут увидеть актёра сразу в двух картинах — военном триллере «Бансу» и в сериале «Цикады». Главная Новости Статьи Прямой эфир Телепрограмма. Реклама и спонсорство Правовая информация Охрана труда Мобильная версия.
Новости Статьи Прямой эфир Телепрограмма. Александр Паль громко заявил о себе в году после выхода фильма «Горько! Многие пророчили ему блестящую карьеру, а критики не переставали вручать награды за лучшие мужские роли. На экране актёр чаще предстаёт в образе простого, нелепого, но всегда прямого и честного героя. Однако с года он буквально пропал с экранов. Рассказываем, где сейчас актёр и что с ним случилось.
Фото: kinopoisk. До этого я даже не представлял себе, кем я буду. То поваром думал стать, то вором в законе. Такая детская мечта», — делился он в интервью с «Кинопоиском». Накануне я мыл посуду на кухне в съёмной квартире и думал: если сейчас не соберусь, то все пропало. Мою — и вдруг пришла уверенность, что завтра я пройду. Так и получилось. Правда, на экзамене вся комиссия смеялась, кроме мастера Леонида Ефимовича Хейфеца».
