Петькина тропа фильм, Автор книги: Милютина
В ходе мероприятия ведущие знакомили молодых ребят с ветеранами, кратко озвучив их воинскую биографию, и задавали вопросы о воинской службе. Посмотрите сон еще раз в новом. У меня все хорошо: муж непьющий, двое детей, работаю. И сам немножко поест со мной, а то и так убежит.
К тому же перо быстро затупится или искривится. А перья — вещь дорогая, особенно же ценимо пёрышко разработанное, мягкое и гибкое, приученное к каллиграфической гимнастике. Опять же, наберёшь слишком много чернил, тут тебе и клякса. Мама говорит, что почерк у меня каллиграфический, а она-то знает: сколько народу прошло через её начальные классы и в Фёдоровке, и в Мардаровке! Её мнение и похвалы учительницы в новосибирской школе, куда я хожу с сентября месяца, заставляют меня ещё любовней выводить каждую новую букву, чередуя нажимы на её боках и тонкостные линии на загибах знаков и связках между ними.
Каждая красиво написанная буква — это, что ни говорите, — событие. Для меня не менее важное событие, чем для солдата точно исполненная команда «на пле-чо! Или как для строителя хорошо уложенный на своё место кирпич. А для сапожника хорошо приколоченный каблук. Эти буковки — как маленькие ясные оконца. А многие из них — как живые существа. К примеру, «Ж» — разве не жук? Или «О» — разве это не открытый удивлённо человеческий рот?
А «С», похожее на серп, от него явственно слышен свист, от него исходят свет, сияние. А буква «Т»? Кажется, в ней есть что-то тёмное, тяжёлое, трудное, тугое, её даже и писать-то трудно — и заглавную и строчную. Чудится, что в тени двухкомнатного «Т» томится какая-то тайна.
Я сижу у окна. Мне жалко отрываться от очередной буквы. Ровный спокойный свет осени льётся на развёрнутые листы тетрадки. За стёклами виден двухэтажный бревенчатый барак, точно такой же, как наш. Это уже четвёртое по счёту наше жильё с тех пор, как мы с мамой приехали к отцу в Сибирь. Сначала землянка в тайге, потом деревянный дом в километре от землянок, потом дачка на Томи… Нет, пятое, потому что после Томи, когда переехали в Новосибирск, несколько дней мы прожили на узлах в казарме, в большой холодной комнате с высоченными потолками и железной печью в углу у входа, похожей на чёрную башню; но печей в казармах ещё не топили.
Она как-то почти полулежит на венском стуле и смотрит куда-то выше моей макушки. Мягко берёт меня рукой за шею и привлекает к себе, просит шёпотом, чтобы я приложил ухо к боку её живота. Но мама улыбается, рассеянно глядит размытыми карими зрачками в тёмный угол комнаты. Разлепляет припухшие губы. В букваре и в тетрадке буквы ходят ходуном, я на время забываю, что какая из них значит.
Братик… Сестричка. У меня уже есть два братика — Колюнчик и Миша. Но у них другая мама — тётя Нина, и отец другой — дядя Коля, отцов старший брат, мой крёстный. И сестричка есть у меня, Тамарка, дочка маминой старшей сестры, тёти Лизы.
И отец у неё другой — дядя Ефим Кущенко. Как у меня: родной брат Боря и две сестры — Лиза и Галя. Мама умолкает, а я вперяю глаза в букву «Р». Кружок у неё наверху будто взят взаймы у буквы «О».
Но этот кружок у заглавной «Р» вот-вот готов лопнуть от напряжения, от громкого рыка, запрятанного внутри, и чтобы его не порвало, строчная «Р» не загибается в кружок, но плавным завитком выскальзывает к следующей букве.
Ручка у меня в руке будто раскаляется — в том месте, где я её крепко прижимаю указательным пальцем к большому. На большом даже мозолик образовался. Особенно, думаю, от этой «Р», такая она трудная. Она мне слышна во многих словах. Вот будет мне хлопот, когда начнём вместо букв писать целые слова. Такие, как «рука», «ручка», «рот», «круг», «крик», «родители», «братик», «сестричка»… Или это: «Рожать»… Но как это: рожать? Как женщины рожают?
И как мама будет рожать? Мне почему-то неловко у неё расспрашивать, и я спрашиваю по-другому:. Мы тогда там с папой жили и работали. Я тебя родила в больнице. В родильном доме… — Она молчит, а когда начинает опять говорить, голос у неё уже другой, будто подмокший от слёз. Говорили: не выживет, нужно переливание крови… И взяли кровь у меня, перелили тебе, и ты быстро стал поправляться. И почему — больница?
Но, главное: как это мама родила меня? Как рожают? Как это?! Помнишь дедушку Филимона? Он ещё любит вспоминать: «Колы я воював у Ямпонии…». Приехали его кулачить. А он кричит им: «Ничего нэ виддам! Берыть мэнэ! Господи, да что у них брать-то было?
Ну, повезли его в район. Как же, кулак, одних детей сколько. Правда, на другой день и отпустили, стыдно стало… А в голод? А чого мы им дамо? У самих животы пухлы — вид того жмыха, вид той лэбэды. Алы щось бабушка твоя им давала. Мамалыжки давала, якогось супчику, якэсь яблучко… Ой, лыхо.
В комнате у нас тепло, воздух мягкий, пахнет от печи глинкой, как в Фёдоровке было. На всякий случай спрашиваю:. Разве это голод? Папа паёк получает в полку. Хлеб есть, картошка есть, капуста, морква… А что ты так спрашиваешь? Я молчу. Такой картошки, как здесь, в Фёдоровке да и в Мардаровке знать не знали. Эта — сушёная, вся какая-то коричневая, даже в супе не разбухает по-настоящему и пахнет непонятно чем.
И морковка тоже сушёная, то ли дело наша, когда её прямо из грядки вырвешь. Но хуже всего кислая капуста. Бабушка капусту совсем иначе квасила. А эта — из больших армейских кадушек, я прямо не знаю, чем от неё несёт, какой-такой кислятиной, я так и давлюсь, когда дома велят есть эти самые щи, да ещё с сушёной картошкой и морковкой. Я их всегда стараюсь как-нибудь не доесть. Но, конечно, я не голодаю, можно было и не спрашивать у мамы.
В школе ребята научили меня есть уголь — не от голода, а просто так, для развлечения. И чтобы ребята не думали, что я боюсь его есть. За зданием школы, у котельной, большая такая горка угля, всем хватает, кто захочет попробовать.
Но, разумеется, мы не антрацит едим, а выбираем мягкие такие чёрные кусочки, будто бархатные. Они легко разжёвываются, и хотя вкус по первому разу показался мне так себе, я ни от кого не отставал: жуёшь да ещё и разговариваешь с ребятами о чём хочется. Лишь бы кто из учителей не увидел и не пожаловался родителям. Самое же вкусное жевание в Новосибирске — кусочки смолы, то ли кедровой, то ли из лиственницы.
Её, говорят, как-то по-особому варят и, когда остынет, разрезают на кубики и продают на базаре. Такие розоватые кубики, а вкус — даже не передать!
Сначала ребята в классе меня раза два угостили, а потом я и отца попросил, и он, хоть и ухмыльнулся на мою просьбу, но всё же принёс в бумажке несколько кубиков. Особенно после дождей много смолы проступает из щелей на стволах старых вишен. А братья? Один дядя Коля остался, — вздыхает мама, — а то было ещё два брата: Саша и другой Саша. А после Коли родился ещё мальчик, и они решили: давай назовём его Сашей, в память о первом.
Он работал на лобогрейке, ну, ты знаешь, косилка такая, лошади её тянут, траву косит или жито… Это папа мне так рассказывал: жарко стало Саше сидеть на лобогрейке, увидел он в ярочке копанку — родничок такой, джерело, вода там даже в жару очень холодная. Он и окунулся в копанке. И скоро заболел воспалением лёгких… А тоди ликарств нияких нэ було, той Саша и помер вид жару, — опять у мамы звенят слёзы в голосе.
Ты сам распытай у батьки, вин богато всего про Сашу знае, дюжэ вин Сашу любыв. Ще батько твий був тоди хлопчиком… От зараз батько прыйдэ, — спохватывается она лукаво, — рассердится, что мы тут с тобой опять суржиком балакаем. Да, уж отец точно не любит смешивать.
А русскую поёшь, так будь добр, пой по-русски, не гэкай и не экай». Тебе и Тамаре: «Ладно-ладно, детки, дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток». И ещё на патефоне ты любил слушать: «Приехали в Москву два мужичка, попали в Кремль, увидали Царь-пушку и а-бал-дели…». И вдруг спохватывается. Это ещё дожить надо… Заговорилась я с тобой, пойду ужин греть, вот-вот папа будет.
Я чуть не рыпаюсь носом в снег, с такой силой он выставил меня из подъезда. Лестница отвратительно прохихикала внутри дома. И всё. Больше ни звука. В бараке напротив ни одно окно не горит, будто там и не живёт никто, не жил никогда. Мёрзлая беззвёздная мгла обступает отовсюду. Только слева, над военным городком — тусклое пустынное зарево. Но это далеко, да и кому я там нужен, если я не нужен больше тем, кого так люблю. Я-то думал всегда, что и они меня любят не меньше, чем я их.
А на самом деле? Даже не плачется. И не потому, что слёзы тут же начнут примерзать к щекам. Кто увидит мои слёзы, кого они разжалобят?
Может, только бабушку с дедушкой, но они страшно далеко — где-то за краем света. А тут — ни одной живой души, лишь снег противно поскуливает под валенками. Мороз начинает корябать мне своими острыми коготками шею, забирается в рукава и валенки, прищемливает нос, будто бельевой прищепкой.
Горе у меня, великое, непереносимое горе, стыд, обида и позор. Отец выгнал меня из дому. Растолкал среди ночи, велел одеваться, вышвырнул как паршивого котёнка на мороз, в темень. Я-то спросонья решил было, что снова хочет, как тогда в тайге, отправить меня якобы с поучением — к командиру полка или ещё к кому, что это у нас с ним военная игра такая продолжается.
Но когда вышли на площадку, он больно дёрнул меня за воротник пальто и почти поволок вниз по скриплым деревянным ступеням. Ах ты, дрянь! Марш из дому. И чтоб ноги твоей…. В горле у него напоследок клокотнуло. Мгновенная спазма жалости к отцу и маме пронзила меня и тут же исчезла. Школа, мягкое податливое перышко, любимое правописание, первые успехи, надежда стать отличником — всё враз рухнуло для меня. Театр с самым большим куполом в мире, как с гордостью объяснял он, когда мы втроём проходили по центральной площади, золотая труба в витрине музыкального магазина на главной улице, кружочки мороженого с двумя вафельками по бокам, долгожданное кино «Мы из Кронштадта» — ничего теперь не будет.
Я даже не шелохнусь куда-то идти, так и буду стоять у запретной для меня двери, пока не замёрзну… И всё из-за какой-то злосчастной капусты, из-за какой-то сухой картошки кирпичного цвета?
Нет, я им просто больше не нужен, они ждут кого-то другого, мальчика или девочку. А ведь я их так люблю. Я с утра до вечера готов давиться ненавистными щами, чтобы только доказать, как я люблю их.
Но щи — только повод от меня избавиться, теперь ясно. Мама раздражается, когда стучу пером о дно чернилки. Отец, когда говорю «ага» вместо «да». Он ко всему готов придраться, будто я солдат в его полку. Один, один… Ну, ладно, оставайтесь с тем, кто у вас там родится, живите без меня на здоровье. Лучше бы я пропал во время войны, подорвался на немецкой мине. Лучше бы не выживал в родильном доме, не надо было меня спасать для того, чтобы я теперь замёрз.
Мне вспоминается песня, которую здесь, на нашей квартирке, пел совсем недавно отец со своими друзьями, Андреевым и Спиридоновым, а мама им потихоньку подтягивала. Какая красивая была песня, как она жалобно звучала, как я был счастлив за всех за них, что они поют с таким чувством, чуть не плача.
Они пели про извозчика, что ли, как он замерзал в степи, вспоминал напоследок про батюшку и про матушку и унёс свою любовь к ним с собою… Так вот и я теперь. Только петь не дали бы мне слёзы. Но отец не любит, когда я развожу нюни, и я не заплачу до конца. Глаза слипаются, меня покачивает. Во мгле шелестят тонкие пластиночки инея. К утру я обрасту целым сугробом инея.
Кирпичников из соседнего барака, тот, от которого всё время сильно пахнет мочой, будет проходить утром в наш класс и даже не догадается, что это я стою… Учительница, Нина Витальевна, решит, что я заболел, и уроки пойдут своим чередом… дом….
Мама жалеет меня. Она всегда на моей стороне, когда отец слишком недоволен мною. И наоборот: он становится на мою защиту, когда мама не в шутку грозит мне нахлобучкой. Да съем я, съем эти щи. Подавлюсь, но съем. Лишь бы «мир був у хати», как говаривает бабушка Даша. Ну вот и остались мы с отцом на хозяйстве, а маму отвезли в больницу. Когда ухожу в школу, отдаю ключи соседям. И у них же беру, вернувшись. Сразу сажусь за уроки, жду условного стука в дверь: три удара и ещё два коротеньких.
Но я всё равно сразу не открою. Сначала спрашиваю сердитым голосом:. Он забегает всего минут на двадцать: разогреть мне еду, спросить, всё ли мне ясно с домашними заданиями. И сам немножко поест со мной, а то и так убежит. Вчера вечером пришёл весь какой-то светящийся. Выложил на стол газетный свёрток, развернул, а там — книга: говорит, что это атлас великих сражений и битв русской армии. Первую книгу купил после войны. Да ещё такую замечательную.
Красной краской — это наши полки, дивизии, армии. Синей — противник… Вот они — великие предки… Это о них товарищ Сталин говорил в сорок первом, призывая подражать их мужеству и боевому искусству. Вот она — наука побеждать! Его восторг почти мгновенно передаётся и мне. Отец разрешает полистать книгу. Под пальцем нежно шуршат полупрозрачные покрывальца, а под ними — лица полководцев, шлемы, латы, ордена, ленты, эполеты.
Генералиссимус Александр Суворов! Вперёд, орлы! В штыки!.. На бастионы Измаила!.. Стремительным движением руки и туловища отец показывает, как Суворов ведёт русские полки в победную атаку. У неё всё хорошо.
Тебе привет… К семи вечера оденься и будь готов, отведу тебя в часть. На одно мероприятие. Вернёмся вместе. А какое привезут, я и сам пока не знаю. Но кино — это же кино, а не что-нибудь завалящее…. По-моему, этот Птаха уже домой полетел. Отслужил своё и демобилизован… И тут тебе не киноплощадка будет под открытым небом. Тут ди-ви-зи-онный клуб! На широкой каменной лестнице, ведущей в краснокирпичное, выше нашей школы, здание клуба, отец останавливает меня и показывает на большой лист с надписью, освещённый электрической лампочкой.
Мне так стыдно будет, если осрамлюсь. Громко выталкиваю изо рта слог за слогом:. В зале ещё горит свет. Солдаты, громко стуча сиденьями, рассаживаются по рядам: по отделениям, повзводно и поротно. Старшины и офицеры следят за порядком. Отец не ведёт к первому ряду, а просит какого-то ближайшего к входу солдатика подержать меня во время фильма на коленях, чтобы лучше видно было.
А сам выходит из зала. От схваченного морозцем сукна солдатских шинелей, от широких кожаных ремней плывет по залу дух острой, бодрящей свежести. Я прикасаюсь ладонями к рукавам своего опекуна. У солдатской шинели ворс более жёсткий, чем у офицерской, но мне нравится эта колючесть воинской одежды. Те, кто ещё не успел снять ушанки, проворно обнажают макушки: у одних — с торчащими вихрами, у других — совсем ещё угласто-беззащитные после недавней стрижки наголо.
Темнота рушится на нас, и тут же её молниеносно прорезает луч, летящий поверх голов откуда-то сзади. На излёте он широко упирается в ослепительное полотно прямоугольного экрана. Полотно потрескивает под тяжестью падающей на него пятиконечной кремлёвской звезды. Гремит торжественная музыка. В снопах искр из громадного ковша расплавленный изливается металл. Тяжкие колосья пшеницы покорно ложатся под лопасти косилки… Вода вскипает бурунами у подошвы плотины, изогнувшейся могучей подковой… Учёные в белых халатах переливают какую-то драгоценную жидкость из узкого стаканчика в другой… Дети бегут к зданию школы, шевеля поверх голов кипами цветов… Как же много у нас всего: зерна, раскалённой стали, морей и рек, изобретений, людей, музыки, цветущих садов!
И какой радостный голос взволнованно говорит, нет же, почти кричит обо всём этом: о добытых тысячах тонн угля, о несметном урожае, о доблести тружеников науки, о перевыполненных планах, о городах и сёлах, встающих из руин войны…. Я начинаю беспокойно поёрзывать: а где же сама война? И тут же вредным голосом хихикает: — Чей это? Сынка себе завёл? Но вот и кино, причём сразу, даже без перерыва, а будто луч перескочил из окошка в окошко, с громким щелчком.
Я вытягиваю шею, но всё равно не успеваю читать надписи на полотне, их много, большими буквами, и средними, и мелкими. И музыка совсем другая. Что-то в ней тяжёлое, давящее, какая-то боль, надсада. Тоскливое предчувствие сжимает мне сердце, я начинаю ёрзать на коленях у солдата. Он раздвигает колени, валенки мои прикасаются к полу. Мне теперь видна только часть полотна, верхний его угол. Но и того, что слышно и видно, достаточно, чтобы страх сковал всю мою душу.
Там лязгают гусеницы танка с гитлеровским крестом на боку, марширует враг, плачут и кричат дети; вопли взрослых, немецкие команды, выстрелы, взрывы, рык моторов располосовывают зал. На полотно вступает женщина — вся в чёрном: чёрное платье, чёрный плат на голове. Взгляд у неё гневный, исступлённый. Кажется, она потеряла рассудок от горя. Она мечется, не находя себе места. Я боюсь смотреть на неё, словно и я в чём-то виноват перед ней. Прячу от неё глаза за солдатскими головами.
Но когда не видишь экрана, звуки делаются в два, в три раза громче и ещё страшнее, чем были до того. Звуки совершенно распускаются, самоуправствуют на воле, наглеют, оторвавшись от положенных им изображений. Я снова поднимаю глаза, выискиваю кусок полотна между головами солдат. И опять вижу тот самый, кажется, фашистский танк, голову гитлеровца, торчащую из открытого люка… И вдруг — снова эта женщина в чёрном.
Дикой кошкой вспрыгивает она на бронь. В руке у неё топор. Подскакивает к пятнистой башне. Топор сверкает, взмывая высоко в воздух. И обрушивается на немца…. Есть события и вещи, упорно не поддающиеся разумным объяснениям: мне семь лет, ближе к восьми, я не знаю, что такое образ, художественный образ, не могу растолковать, что значит слово «искусство», но пройдёт больше полувека, а я всё также, и с открытыми, и с закрытыми глазами, буду совершенно отчётливо видеть перед собой эту страшную в своей священной ярости чёрную женщину, почти безумную мать, мстящую за своего ребёнка, раздавленного гусеницами танка.
Целая гора жизненных впечатлений, вполне подлинных, никем не придуманных, страшных и весёлых, ужмётся у меня за спиной до размеров ничтожной песчинки, а она всё так же будет стоять передо мной в неукротимом своём порыве — выше любого монумента.
Скажут: ну, это сила образа, сила творческого перевоплощения великолепной актрисы, наконец, сила воздействия художественного символа, умноженная на соответствующую моменту музыку… Пусть так, но ведь я лишь недавно узнал имя той актрисы, и мне эта новость ну совершенно ничего не прибавила. И если уж говорить о силе воздействия чего-то страшного, то смотрят же современные дети тьму всяких «ужастиков» и «страшилок», — но вспомнится ли им хоть одна из полчища образин и харей лет через пять, а тем более десять?
Но я не пишу о воздействии кинозрелища на психику ребёнка. Вовсе не пытаюсь исследовать то, что мне не дано разумно объяснить.
Потому что просто-напросто не нахожу разумных подходов к этой давней встрече с женщиной в чёрном, которая для чего-то осталась со мной на всю жизнь. Но смелый обязательно перепрыгнет через свой страх. А что же, и Суворову тоже было иногда страшновато.
Вижу, ему приятно услышать от меня эту неожиданную просьбу. И вот мы сидим в комнате: он — на венском стуле, я — на лежанке своей, поджав ноги, локоть окунув в подушку.
Младше дяди Коли, но куда сильней, а я уж совсем не в счёт. Грудь у Саши была — во! Кирпичом били, он ни с места… Была ещё тогда у наших парней забава: кто кого ладонью перебьёт, вот уж молодецкая забава! Я тебе подставляю свою ладонь. А ты сверху по ней хлещи своей ладонью.
Изо всей силы… Да не бойся. Спускаюсь с кровати, замахиваюсь. Но неловко мне бить — отца. Шлепок получается вялый, точно лягушка прыгнула. Он слегка размахивается, но удар такой, что рука моя отлетает вниз. Ладонь сразу вспыхивает, будто притронулся ею к раскалённой сковороде. Слёзы у меня готовы брызнуть от боли. Замахиваюсь от плеча, удар! Слёзы без моей воли сыплются на щеки. Кажется, ладонь моя отвалилась от запястья. Красная как варёный рак. Дую на неё, пытаюсь смеяться.
Выстраивалось против него человек десять, и он всех подряд перехлёстывал. Богатырём вырастал у нас Саша. Ладонь была как гиря — от постоянного труда в поле, у дома.
Вся в чёрных мозолях была ладонь, твёрже подошвы… А то ещё…. Он выталкивает ногтём папиросу из пачки, открывает печную вьюшку, чтобы дым сразу уходил из комнаты. Звали её Куклой. Росточком невеличка, но работящая такая, выносливая, вот только характером дурная. Забудешь её вовремя стреножить или запереть в стойле, пропадёт на несколько дней, а и найдут её братья в табуне, изловить никак не могут.
С ног уже валятся, а она не даётся, хоть плачь, хоть застрели дуру… И вот Саша придумал такую хитрость: взнуздает в табуне какую-нибудь другую лошадь и осторожно подводит её к Кукле, прячась за лошадь. Бок о бок подведёт и вдруг выскакивает, хватает чёртову Куклу за гриву. Та вскачь, но уж он-то крепко уцепился и со всего маху делает Кукле подножку. Валятся наземь, тут и Коля подбегает с верёвкой, стреноживают дуру.
И сразу такая тихая делается, покорная, ласково так прядёт ушами, будто подменили её… Вот такая история. А ты говоришь: кино. Он победно усаживается на стул, точно сам вместе с Сашей участвовал в усмирении строптивой Куклы. Бросает взгляд на свои трофейные швейцарские часы со светящимися цифрами. Уже двенадцатый час… Давай-ка на боковую, а то завтра подъём у меня ранний, да и у тебя тоже. Но был и другой с ним случай — тоже мог застудить лёгкие.
Весною, ещё до посевной и косовицы, подрабатывал он на станционной почте, развозил на лошади письма, газеты по окрестным сёлам. Как-то возвращался поздно вечером. Слышит, в посадке за деревьями и кустами мужские голоса… А в ту пору в наших краях ещё какая-то банда погуливала или шайка, не добитая, видать, с Гражданской войны… Вот ты интересуешься: все ли боятся? И Саша, хоть парень был не робкого десятка, а тоже решил не лезть на рожон.
Ещё, думает, лошадь отнимут и меня, чтоб не проболтался, прикончат… Спешился он, лёг на землю, конец узды на руку намотал, лошадь рядом травку пощипывает. Долго он так пролежал на сырой земле, продрог весь, пока те голоса наконец пропали… Врачебного пункта тогда в Мардаровке не было, медикаментов никаких.
Сейчас бы это его воспаление лёгких быстро пенициллином побороли, а тогда?.. Каких только травок не давали ему пить, всякие там примочки делали, а Саша горит и горит… Кто-то посоветовал Ивана Куциевского позвать, — жил у нас такой странный человек, считали его знахарем или даже колдуном.
Он себя выдавал за потомка запорожского казака Куцего. Много всяких баек о нём гуляло, и не всё сплошь вранье, была и правда: как он, к примеру, на спор поднимался на деревянную турецкую башню, она уже тогда вовсю шаталась, вот-вот рухнет, а он на дозорной площадке ещё и бутылку водки из горлышка распивал… Ну, да об этом потом как-нибудь… Так вот, бабушка твоя Таня не пожелала принимать дома этого Куциевского.
Она ведь у нас была строгих правил, даже пела в Перешорах в церковном хоре… Но потом, как увидела, что Саша совсем пропадает, всё же согласилась. Помню, пришёл Куциевский вечером, лохматый весь, аж оторопь от его вида брала.
Что-то он дул на воду, бормотал что-то, потом велел огонь в печи разжечь, мы принесли несколько охапок соломы, затопили грубу. Солому огонь мигом охватывает, только подкидывай.
Велел он Сашу приподнять, чтобы в огонь смотрел. А он уж, бедняга, и глаза-то с трудом открывал. Не сгодились ему все эти затеи… Вот он лежит теперь на перешорском кладбище, на горе, внизу село, церковь, рядом дедушка Фёдор лежит и бабушка Таня, во все стороны далеко видно, на десятки километров, красивое место.
Летом будет у меня отпуск, поедем на родину, от Мардаровки сходим в Перешоры, степью пойдём, покажу тебе место, где Суворов турок вышибал из Бессарабии…. Он по-прежнему лежит лицом вверх, и я тоже гляжу в потолок, который отсвечивает каким-то матовым остывающим светом, как полотно, отдыхающее от кинолуча.
Но случится так, что на перешорском кладбище мы с ним сумеем побывать вдвоём лишь через полвека с лишком. В самый канун своего восьмидесятилетия он вдруг засобирается на Киевский вокзал за билетом, и я попрошу, чтобы и мне взял: он ведь ещё не знает, что такое эти чёртовы таможни — унизительная для миллионов людей, русских и украинцев, мелочёвочная пытка, сучья забава кувшиннорылых президентов или, как я их чаще величаю, президяк.
Ещё разволнуется отец, наживёт себе что-нибудь вдобавку к изнурительной аритмии. Небо в то октябрьское утро прохудилось над Новороссией, над древней землёй славян — тиверцев и уличей. К счастью, до околицы села нас вызвался подвезти на своей «девятке» майор запаса, русский человек, осевший после службы на Украине в Котовском военном городке.
Недалеко от крайней хаты кончался грейдер, дальше мы втроём пошли по набухшей от дождей чернозёмной тропе. На кладбище родовое место искали недолго, помог надёжный ориентир — стародавний крест, единственный каменный на весь погост; силуэтом напомнил он мне легендарные кресты псковского Труворова городища: такая же мощь и крепь, такой же рисунок сужающихся к перекрестью лучей.
А сразу за кустом и наши четыре, сваренные из железных труб, с именами и годами рождения и смерти. Где лопатой, где топориком мы очистили холмики от свежих побегов сиреневого подроста, отец разделил на всех поровну охапку белых хризантем. А я — за месяц до октябрьской. Я достал бутылку водки из целлофанового пакета, три стаканчика, ломоть чёрного хлеба. Покрошил на могилки, попрыскал на них прямо из горлышка. Мягкая, чёрнобархатная, уходила земля волнами от нас во все края — по самые тучи.
Кое-где ярко зеленели на ней клинья взошедшей озими, желтели и багровели дуги посадок. Внизу, посреди белых хаток, красным зубцом торчала стена разрушенной, растащенной на кирпичи церкви, и я не решился перекреститься на неё.
Не потому, что рядом стоят отец, который с комсомольских лет, кажется, ни разу не осенял себя крестным знамением, и незнакомый нам в общем-то человек. А потому что неловко креститься на то, что уже давно перестало быть храмом и алтарём. За здоровье моего отца! Да вот не захотел в Москве юбилей устраивать, сбежал сюда. И все выжили, несмотря на страшные испытания. Но как же много погибло наших соотечественников, наших родных, близких, какие громадные утраты… И потому особенно радостно, когда на нашей советской земле рождается ещё один новый человек, гражданин будущего коммунистического общества.
Значит, семья советских народов прирастает, нас становится ещё больше, мы делаемся ещё сильней, богаче. Пройдёт всего несколько лет, и в Советском Союзе будет уже триста миллионов граждан…. Звенит последний звонок. Кто-то из ребят протягивает мне руку: «Поздравляю! Галоши мои бухают о мёрзлую дорогу. Кто-то остался выгребать из-под снега съедобный уголь, а я почти бегу, пыхая паром изо рта и ноздрей, придумывая на ходу всё новые и новые имена для брата: «Вова… Вовик… Вовунчик… Вовчик… Володчина-молодчина…».
Квартирку нашу не узнать. За дверью встречает запах свежевыстиранных и подсыхающих пелёнок. То и дело нужно нагибать голову, потому что пелёнки висят везде — в коридоре, на кухне, в комнате. Это чувствуется во всем.
С какой точностью, восхищением он описывает чудесную, неповторимую природу сибирского края. С какой любовью рассказывает о его гордом, миролюбивом народе, о величественном чудо-озере Байкале Вячеслав Имшенецкий появился на свет в Нижнем Новгороде, но его по праву можно назвать сибиряком.
Ведь родился он в большой и дружной семье коренных сибиряков, в которой было два сына и четыре дочери. Через год Имшенецкие переезжают в Иркутск. С этим переездом связана дальнейшая судьба писателя. Сначала учился на отделении журналистики Иркутского госуниверситета, потом здесь же работал преподавателем. Работая журналистом, он объехал всю Восточную Сибирь. Читатели знают В. Дебют был удачен, Имшенецкий получил много писем от читателей с самыми лестными отзывами о книге.
Только человек, любящий свой край, свою Родину, может так написать. Он гордится своими земляками, своей страной И Вячеслав Имшенецкий снова берется за перо. В какие только переделки не попадают Петька Жмыхин, Таня Котельникова, Тимка Булахов и Шурка Подметкин, прежде чем клад, найденный ими в обвалившемся лабиринте, будет передан Родине, воевавшей тогда с фашистами. Самыми опасными, пожалуй, были встречи с бандитами-диверсантами. Послышался осторожный скрип песка. Бандит наклонился и посмотрел на телогрейку.
Решил, что дети спят, разогнулся и подошел к костру Тимка разглядел, что к подошвам пришельца привязаны толстые пучки травы, поэтому-то четких следов он никогда не оставлял В левой руке у него был широкий кинжал А он попытается это сделать, засыпав вход в лабиринт. И остались бы ребята там заживо замурованными, если бы не их находчивость и взаимовыручка. Не успели они выбраться из этой передряги, как попадают в наводнение, чуть не становятся жертвами землетрясения.
Самое важное — ни к чему не привязываться! Если я чувствую, что вдруг начинаю верить кому-то или чему-то, просить о чем-нибудь нет, не просить, подумывать о том, чтобы попросить! Ухожу сразу, ничего и никому не объясняя, чтобы не успеть привязаться еще больше, чтобы не было так больно уходить Никто не знает, как мне больно терять тех, с кем я рядом, — работу, женщин Я пытался пойти в секту, говорят, что братство в духе, в любви к Богу объединяет. Если работа становится смыслом жизни, когда чувствую, что еще немного и затянет, не смогу уйти — убегаю сам, или бессознательно делаю всякие гадости, чтобы выгнали.
Но зачем — я скучаю, она мучается. А если она Любимая, то стараюсь и не приближаться, чтобы потом не рвать по живому. Многие не понимают, спрашивают, зачем так странно, да я и сам понимаю, что странно Но ничего с собой не могу поделать. Пробудешь где-то подольше, привыкнешь — а тебя выгонят, поймут, что не такой уж и подарок.
Я замечаю, что там, где я нахожусь, начинают происходить странные вещи — люди меняются, работа начинает идти быстрее, лодыри сами убегают. И как только все действительно налаживается — ухожу! Со стороны производит крайне странное впечатление: многообещающий сотрудник, с хорошими навыками, с хорошими рекомендациями с предыдущих мест работы Задает толковые вопросы, начинает успешно работать и действительно делает все точно, правильно, проявляет достаточную творческую активность.
Естественно, у окружающих возникает стремление поощрить: заплатить премию, способствовать карьерному росту. И вдруг, без всякой видимой причины, человек прекращает работать: устраивает тихий саботаж или интенсивный конфликт, срывает выполнение важных заданий, иногда молча увольняется сам.
Вряд ли стоит в данном случае задаваться такой проблемой — реакция привычного ухода не спровоцирована сотрудниками, она возникает как результат собственного страха стать зависимым, лишиться одиночества и исключительности.
Что делать, если этот типаж достался Вам в качестве сотрудника или возлюбленного? И у Вас есть непременное желание поддерживать с ним отношения как можно дольше? Да, бывает Можно попробовать сближаться постепенно, ничего не требуя взамен, медленно приучая к мысли, что уйти всегда можно, но вот хочется ли? Вокруг — одни микробы. По улице идешь — грязь, мерзость, люди плюются туберкулезные, наверное , в транспорт вообще зайти противно и страшно — еще подцепишь что-нибудь. Не грипп, так СПИД.
А ведь от гриппа тоже умереть можно. Продукты на лотках, на прилавках валяются, грязь везде! Продавщица теми же руками и за деньги и за колбасу берется, заразу разносит. Я стараюсь с этим как-то бороться. Прихожу домой — руки мою, обувь хлоркой протираю, полы тоже, конечно, с хлоркой мою. Потом опять руки мою — после полов как не помыть? Потом покупки разберу — и опять руки помою. Хлеб обжаривать над огнем надо — чтоб микробы подохли. Ну, мясо-то я давно не ем — вдруг в нем сибирская язва, да и врачи сами говорят, что там холестерин, белки, гормоны, радиация Лучше и не покупать.
Рыбу тоже нельзя есть, кто ее знает, в каких условиях ее заморозили, сколько хранят. Ну вот, поужинала наконец, теперь боюсь: отравилась или нет? Кажется, все правильно сделала — проварила, прожарила, руки мыла. Ой, я за ведро, кажется, бралась, надо пойти еще раз руки помыть. Всех микробов смыла или нет? Как проверишь? Лучше еще разок помою, а то боюсь!
Что-то кожа на руках шелушиться стала, пойду к кожнику проверюсь, наверное, лишай в транспорте подцепила. Он говорит, что кожа пересушена, слишком часто мою, к психотерапевту послал.
Всю жизнь боюсь с ума сойти, ведь и перестану понимать, что опасно, а что нет. Пойти, что ли, к психотерапевту этому? Но ведь это в консультацию, а там, наверное, психов больных полно. Пойду лучше руки лишний раз помою Конечно, это не от нервов, от микробов все! Страх перед возможной инфекцией, брезгливость, повышенное стремление к чистоте, казалось бы, только добавляет очарования женщине и хозяйке.
Действительно, у нее все блестит, на кухне и в комнатах царит хирургическая чистота. На первый взгляд это похоже на заботу о своей безопасности и здоровье своей семьи. Но через некоторое время усилия могут доходить до абсурда: хлеб обжаривается, продукты кипятятся даже не предназначенные для такой обработки , в экстравагантные диеты начинает вовлекаться вся семья Усилия по сохранению и поддержанию такого образа жизни забирают все больше сил и нервов, превращаются в навязчивости, от которых невозможно избавиться.
Рациональные уговоры, обращения к здравому смыслу мало помогают. В этой стадии развития невроза а оно уже выходит за границы нормы необходима консультация опытного психотерапевта, а в ряде случаев и врача-психиатра. Причины такого нарушения поведения могут быть самыми разнообразными, и помочь справиться с ними в каждом конкретном случае может только специалист.
Обычно с течением времени оно только усугубляется, ведь больной на собственном опыте убеждается, что его меры против инфекций действительно эффективны, а если он простывает или обзаводится гастритом — то это сигнал о том, что следует повысить бдительность Меня все обманывают.
Вот вчера чуть отвлеклась — сдачу недодали, целых десять копеек. Не то чтобы мне этих копеек жалко было, нет! Но зачем обманывать, ведь это нарочно. А какая я ему бабушка? Я его и не знаю вовсе! Точно, это он хочет, чтобы я села, чтобы ему удобнее было кошелек из кармана стянуть. Ну, я садиться, конечно, не стала, отошла подальше, стою там. Всюду обманывают! Недавно в магазин пошла, грамм сыра купить, дома взвесила у меня специальные весы есть — так ведь дали Это они специально меня ненавидят, чувствуют, что я старая, слабая, за себя постоять не смогу.
Соседи тоже — газом травят! Как выйду на лестницу — чувствую, что газом пахнет. Я уже и газовщиков вызывала, они говорят, что ничего нет, что мне мерещится. Но я же чувствую! Наверное, они с соседкой сговорились меня извести. Но я им это не дам. В милицию напишу. Я так уже делала: раз на соседей сверху заявила — они специально на пианино играли, чтобы у меня голова болела, — так они квартиру сменили.
Боюсь, как бы не отомстили. Подозрительная, склочная, всем надоедающая Общение с человеком этого типа может вызывать раздражение у всех, как ближних, так и дальних. Но не всегда такая черта характера — просто черта. Часто это симптом психического расстройства. Если подозрительность становится чрезмерной и внезапно проявляется в пожилом возрасте, то это может потребовать лечения у врача.
Отличить, где и что, помогает наличие критического отношения к своему состоянию. Здоровый человек извиняется, если не прав, старается изменить свое поведение, найти компромисс. В случае болезни человек всегда считает себя правым и не поступается принципами. Ситуацией риска для самого носителя этих качеств является отсутствие достаточно доброжелательных близких, которые могли бы спокойно разъяснять возникающие проблемы и создавать чувство безопасности.
Помогает избавиться от подобного поведения участие в открытых и доброжелательных группах, типа Г5. У меня все хорошо: муж непьющий, двое детей, работаю. Устаю, конечно: надо всех накормить, убрать, постирать, вечером добираешься до кровати — только бы заснуть и никого и ничего не видеть. А тут муж пристает Я понимаю: я должна доставить ему удовольствие, я не возражаю Даже прочитала несколько романов, где описано, как женщина должна себя вести, так и поступаю — извиваюсь, учащенно дышу, даже вскрикиваю иногда, чтобы показать мужу, что мне все нравится.
А как же иначе? Но надоедает до ужаса, да и побаливать внизу живота стало. Пошла к врачу, он говорит, что застойные явления, что так и до воспаления недалеко Нужна, говорит, сексуальная разрядка. Но я же не могу, я порядочная, да и мужа своего люблю — уже семь лет вместе.
Я попробовала, поглядела — тошнота к горлу подкатывает, срам один! Разве можно такое вытворять, как они там! Да еще и показывать! Вот бы моя бабушка или мама увидели Они ведь меня в строгости воспитывали — одна учеба, никаких мальчиков, танцев-шманцев. Я и замуж-то вышла в двадцать пять лет девушкой Может, я и вправду какая-то не такая?
Но не могу — и все тут! Образцовая мать, хозяйка, сотрудница — казалось бы, в чем проблемы? Может показаться, что проблема связана с большой эмоциональной и физической нагрузкой в течение дня большинство женщин и объясняют себе это таким образом , но при более внимательном анализе становится очевидным, что женщина сама загружает себя сверх меры.
Через несколько лет вращения в этом порочном круге у жены начинаются гинекологические заболевания, а у мужа — попытки уйти из семьи тем или иным способом в алкоголизм, к любовнице, в круглосуточную работу Девушка стесняется и стыдится своих влечений, делает все, чтобы не показывать их окружающим, а лучше и не осознавать самой. Найдя любимого, такая женщина начинает воспринимать себя как инструмент, предназначенный для деторождения и доставления удовольствия Ему, Любимому.
Все внимание в интимные моменты концентрируется на ощущениях партнера и наблюдении со стороны за собой. Попытки имитировать оргазм еще больше фиксируют внимание на самоконтроле, а не на получении удовольствия. Как же разорвать эти круги? Как начать действительно жить с радостью и удовольствием?
А что?! Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Ну, нужен мне адреналин в крови, как воздух, как вода. Помоложе был — автогонками увлекался. Какие призы брал! Ну, переворачивались, бились, конечно, я тоже три раза в реанимации лежал.
Бог миловал, выжил, даже спину врачи склепали — хожу вот, хоть с палочкой, но не в коляске инвалидной. Говорите, что, если бы инвалидом остался? А что — ничего! Вот недавно по телевизору видел Олимпийские игры инвалидов, там так колясочники гоняют, куда здоровым! Да и я, не смотрите, что с палочкой. Вот сейчас собаку завел, питбуля. Говорят, рисковое дело, хозяина покусать может, да авось не покусает.
Сейчас ее к собачьим боям готовлю. Я уж староват драться, так пусть она за меня порадуется. А мне на старости лет какие удовольствия?.. Нет, бывают, конечно. Летом я на плотах сплавлялся через пороги: в карты выиграл, думаю, куда бы деньги девать? Купил путевку и поехал на Урал. Здорово, пару раз чуть не утонули. Ну, проплыл через порог просто так, без плота, так ведь даже спасжилет надел. После такого приключения даже рабочий год выдержать могу. Работа у меня спокойная, особых стрессов нет.
Кто по специальности? Судебный эксперт — ножи, оружие определять, которым преступление было совершено Скучновато, конечно Но ничего, я собаку дотренирую, а потом думаю таким спортом заняться — парапланинг называется, спуск с гор на парашютах. Просто так прыгать мне по здоровью запретили, а на парапланах вроде этой инструкции нет еще! Повышенная склонность к риску — неотъемлемая черта многих профессионалов. Она необходима каскадерам, автогонщикам, сотрудникам спасательных отрядов. Хорошо, когда эта черта характера уравновешивается разумной осторожностью и способностью принимать ответственные решения в экстремальных ситуациях, в условиях дефицита времени.
Когда эти дополнительные условия не выполняются, повышенная склонность к риску может стать реально опасной как для самого человека, так и для его окружения. В некоторых случаях такие проявления личности могут быть результатом перенесенных в детстве травм, нарушивших представление человека о продолжительности своей жизни.
Риск как способ доказать что-то себе и другим нередко заканчивается несчастными случаями. Нарабатывается опыт преодоления экстремальных ситуаций; несмотря на всю нестандартность такого поведения, у человека с высокой склонностью к риску присутствует стремление к выживанию, забота о себе и других.
Может быть, это связано с так называемыми гипермаскулинными чертами характера — убеждениями, что мужчина должен быть сильным, храбрым, не показывать эмоций и в первую очередь страха.
Все время, с самого детства — не одно, так другое. Мама рассказывала, что еще до года был сильный диатез, потом бронхиты, потом астма В школу ходил изредка, в свободное от болячек время. Когда все ребята играли в футбол — лежал дома и читал. Мама была довольна, говорила, что нечего глупостями заниматься, учиться надо. Она у меня хорошая, заботливая, как только заболею — от меня не отходит. Приучила за собой следить — температуру, давление каждый день мерить, регулярно лекарства пить.
Но все это мало помогает: как понервничаю на работе, так температура поднимается, кашель, тут и до астматического приступа недалеко. Теперь не ругаются — свои и мои нервы берегут, работник-то я хороший Одна беда — никак не могу с хорошей девушкой познакомиться. Уже заметил: когда знакомлюсь, влюбляюсь — и болячки вроде бы отступают. Но как подумаю, что ее надо домой привести, с мамой познакомить — кашель, приступ, прямо во время свидания! Кто ж такое выдержит!
У кого только ни лечился — не помогает. Уже и у гомеопатов, и у экстрасенсов был. Вроде легчает, а потом с новой силой начинается. Последний врач меня к психотерапевту послал, а я что, псих, что ли? Ведь с головой у меня все в порядке. Или не все? Надо бы обследование пройти. Уход в болезнь — один из способов психологической защиты от стресса.
Если человек не наработал в течение жизни других, более эффективных методов взаимодействия с окружающим миром, то накопление стресса, напряжения достаточно быстро начинает проявляться в виде так называемых психосоматических и сердечно-сосудистых заболеваний. Они обостряются в периоды конфликтов, стрессов, изменений в жизни. В период недомогания достается больше внимания со стороны близких и сотрудников.
Проявления такой защитной реакции усиливаются в том случае, если ее поддерживают окружающие, начинают старательно заботиться о страдальце, жалеть, справляться за него с возникшими проблемами. Реакции ухода в болезнь ослабевают, если сам человек осознает их и учится вежливо договариваться со своим организмом о том, как выходить из стрессовых ситуаций другим способом. В этом разделе описаны достаточно короткие и эффективные приемы самопомощи. Польза: можно проанализировать свою жизнь, свой способ взаимодействия с людьми, подготовиться к изменениям.
Ограничение: не следует делать, если не хочется задумываться о себе, если есть ощущение пустоты и бессмысленности. Возможный дополнительный эффект: может оказаться, что это не одна конструкция, а несколько.
Найдите то окружение дом, природу, место работы Начинаем подниматься по уровням вверх:. Если вы планируете работу фирмы организации , полезно задать себе эти же вопросы, как если бы организация была отдельной личностью:. Польза: позволяет взглянуть на привычное поведение под совершенно другим углом зрения, освободить время от лишней деятельности.
Ограничение: не очень уместно делать это, если большую часть жизни организует не сам человек, а кто-то за него: учителя, родители, милиция Возможный дополнительный эффект: прекрасно сидеть и страдать, иду и делаю!
Курсы — тоже такой тип учебы. Представим себе последствия пребывания в каждом квадрате достаточно долго Может, больше займусь личной жизнью, буду встречаться с С Польза: это подробный анализ жизни — как на интеллектуальном, так и на эмоциональном уровне. Хороший способ планировать будущее — оценивать, к каким последствиям приведет достижение планируемого результата. Ограничения: это упражнение следует воспринимать как некоторую игру, не относясь к нему слишком серьезно.
Для выполнения потребуется 5 листков формата А4, на которых стараемся максимально честно ответить на вопросы:. Повторить этот процесс в отношении желаемого будущего: что я хочу иметь, кем хочу являться, что чувствовать, добиваться, думать Пока не получится действительно согласованное и желаемое будущее.
Польза: можно осознать, что же вы действительно хотите, и начать этого достигать. Возможный дополнительный эффект: желания начинают реализовываться, и довольно быстро. Те желания, которые можно произнести вслух, следует сообщить окружающим.
Может быть, они помогут в их осуществлении или знают кого-то, кто хочет и может помочь. Часто мы не достигаем желаемого просто потому, что боимся сообщить об этом Хочу, чтобы мама не ругалась б Хочу уметь поддерживать мирные отношения с мамой Польза: Ваше желание из несбыточной мечты превращается в конкретный план действий. Возможный дополнительный эффект: результат не выдерживает проверки по какому-то из критериев — переформулировать с уточнениями. Найдя то желание, которое действительно хочется выполнить, задаем себе эти вопросы, пока желание не превратится в ясно видимую цель с понятным способом ее достижения.
Польза: помогает избавиться от тех убеждений и правил, которые связаны с окружением не всегда благоприятным , и сформулировать собственные потребности и желания. Ограничения: сильный страх смерти и или навязчивые мысли о самоубийстве.
Если такое появилось:. Если бы по какой-то причине вы знали, что неизбежно должны умереть через 24 часа, то чем бы заполнили это время? Напишите по часам график событий. И все-таки вы умерли. Что напишут на надгробном памятнике? Каким он будет? Что скажут о вас родственники? Чем они займутся после вашей смерти?
Постарайтесь ответить на все эти вопросы максимально честно, может быть, нарисовать эскиз памятника Попрощавшись с ближними, ваша душа направилась к Богу. И он даровал вам еще один день 24 часа на Земле, но при условии, что прошло лет, и все знающие вас давно умерли. У вас молодое, здоровое тело и достаточно денег. Что в этом нравится? Что можно позволить себе делать прямо сейчас, не откладывая на последний день?
Какие новые желания возникли? Польза: это упражнение позволяет достичь сразу двух полезных целей: прояснить свои желания и избавиться от надоевших страхов. Ограничения: требуется достаточно мужества, чтобы взглянуть в глаза собственным страхам и вступить с ними в диалог.
Боюсь Хочу Хочу на самом деле. В первую колонку в любом порядке пишем все, чего надоело бояться. Когда чувствуется, что список исчерпал себя, добавляем еще два-три страха Я боюсь х Затем набравшись мужества признаемся себе, что каждый страх — это стремление, потребность какой-то части вашей души. А теперь — представляем себе последствия этого х Какая польза от него может быть на самом деле Как достичь этого результата иначе, не используя страх?
Польза: можно найти те причины, по которым странное с точки зрения окружающих действие не прекращается, и научиться добиваться полезного результата своим, более приемлемым способом. Ограничения: при выполнении этого упражнения следует точно осознавать, что ответственность за твое поведение лежит на тебе , а не на других людях.
Возможный дополнительный эффект: уменьшение количества и интенсивности угрызений совести и обид. Принимаем решение в отношении данного поведения действия в зависимости от его пользы и цены за это. Польза: если во время предыдущих упражнений удалось найти какое-то странное высказывание, несколько мешающее жить и достигать успеха см.
Ограничения: страдание должно быть действительно надоевшим , а не горячо любимым. Как я узнаю о его существовании? Как эту ценность можно сформулировать максимально точно и коротко?
Имея ценность из сектора 5 , прописываем на новом листике все, что с ней связано, — причины и результаты ее присутствия в жизни, способы, которыми вы убедитесь в ее существовании, эмоции и чувства Пока не появится ощущение, что эта ценность для вас действительно важна и является само собой разумеющейся нормой. Польза: помогает осознать и справиться со своими страхами, сильными и малообоснованными эмоциями. Ограничения: лучше в первый раз делать с посторонней помощью, чтобы другой человек помогал направлять движения глаз в нужную сторону.
Возможный дополнительный эффект: яркое и отчетливое воспоминание о конкретном психотравмирующем событии прошлого; тогда можно перейти к другим упражнениям. Обратить внимание на то, где в норме у вас расположены зрительные воспоминания 1 , слуховые ощущения 2 , воспоминания об ощущениях в теле 4 ; куда направлен взгляд, если человек говорит о чем-то сам с собой 3.
Сосредоточьтесь на своем страхе или другой необоснованной эмоции. Теперь можно точно вспомнить, что вы видите, слышите, чувствуете, говорите в то время, когда есть этот страх. Собираем приятные эмоции: что хотел бы видеть, слышать, чувствовать, говорить себе?
Польза: иногда жизнь начинает казаться фильмом ужасов, а вы себе — жертвой, которая с трудом выжила вопреки обстоятельствам. Если хочется изменить такое восприятие себя и окружающей среды, то это упражнение следует сделать своей ежедневной практикой примерно на месяц.
Вечером, когда все дела окончены, вспоминаем прошедший день, шаг за шагом, кадр за кадром в обратном направлении, стараясь не упускать ни одной детали. Просматриваем ее от конца к началу, обращая внимание на свою фигуру как участника или наблюдателя события. Если событие оказалось очень эмоционально насыщенным и вызывает плач, гнев и т.
Польза: упражнение помогает лучше понимать других людей, разговаривать на их языке. Ограничения: явное нежелание изменять свой природный способ жить и думать. Возможный дополнительный эффект: изменение реакций в привычных ситуациях. Где расположено на линейке?
Войти в точку 3 и начать движение к одному из концов линейки, чувствуя, как нарастает это состояние. Я сам знаю, когда выполняю дей- Другие люди лучше знают, когда.
Совпадение Несовпадение. Ограничения: требует некоторого навыка представлять себе зрительно различные ситуации. Возможный дополнительный эффект: приобретение большей свободы. Нарисовать это изображение. Войти внутрь, ощутив максимальное удовольствие от взаимодействия в этой ситуации.
Вновь проверить, находясь внутри ситуации. Ограничения: упражнение требует времени, одиночества и некоторого навыка самососредоточения. Не требует навыков рисования! Возможный дополнительный эффект: планы могут оказаться не такими уж приятными, как казалось Это естественно, и их можно изменить прямо сейчас, не ожидая, пока появятся непонятные препятствия.
Собственноручно нарисованный на бумаге формата А4 круг, плюс набор цветных карандашей или мелков. Взяв в руки мелок понравившегося цвета, начинаем описывать круг над бумагой.
Когда рука начнет двигаться точно и уверенно, опускаем ее чуть ниже и позволяем провести круг по бумаге.
Может быть, это потребуется сделать несколько раз, повторяя движение, на том же листе, чтобы круг был действительно ровным. При этом он может стать несколько толще А теперь позволяем руке брать любые цвета и рисовать свое состояние сейчас Таким, какое оно есть в настоящем. Когда рисунок окончен, можно прикрепить его на стену и посмотреть со стороны.
Нравится ли? Как можно было бы назвать? Какая это эмоция? Какое ощущение в теле? И вновь круг А в нем — то состояние прошлого может быть, недавнего, а может — и раннего детства , когда было то чувство, состояние, которого не хватает сейчас Когда рисунок готов, размещаем его на стене выше или ниже предыдущего.
Смотрим на них по отдельности и вместе Пока не появится образ желаемого будущего, того состояния, в котором всего достаточно Еще один круг И еще одно состояние — на сей раз состояние будущего.
Что это — восхождение? Что значит этот рисунок? Как его можно назвать? Можно сохранить его и смотреть время от времени, если это состояние действительно нравится и воспринимается как желаемое будущее Возможный дополнительный эффект: обретение на некоторое время эмоционального состояния, характерного для избранного произведения ис-. Вспомните произведение искусства, которое вам действительно нравится. Легче работать со скульптурой, картиной, несколько сложнее — с произведениями музыки и литературы хотя для кого как.
Его возраст, время, когда он это создавал, его настроение в тот момент. И когда почувствуете себя готовым, войдите в состояние Творца: как создается замысел произведения, как ему придаются новые очертания, дополняются последние детали и возникает совершенное творение. А теперь можно обратить внимание на Творение. Как оно жило, стремилось воплотиться, использовало автора как проводника, для того чтобы реализоваться в мире, иметь возможность говорить с людьми Войдите внутрь и ощутите себя Творением картиной, скульптурой Как ощущается изнутри процесс созидания?
И вновь — в МП. Когда обе позиции станут достаточно ясными и в обеих появится прекрасное ощущение творчества, можно обратить внимание на то, как между ними возникают силовые линии напряжения, взаимодействия, Творчества И войти внутрь, между ними, ощутив энергию Творчества, единства Творца и Творения Ограничения: может быть, то, что преодолевать не хочется, если не нужно? Возможный дополнительный эффект: оказывается, проблемы не у окружающих людей, а в нас самих Так они бродят по улицам родного города.
Затем они меняются ролями. Пара выходит на улицу. Один находит подходящего прохожего и просит своего партнера задать какой-либо вопрос. Партнер подходит и спрашивает. Работа одного партнера — до пяти вежливых и понятных ответов, данных прохожими.
Мастер-класс — ответы в том же темпе. Затем партнеры меняются ролями. И вновь партнер страхует, помогая в выборе собеседника. Задача второго — собрать у прохожих определенную сумму денег эквивалентную цене пачки печенья. Собирать можно любым способом, кроме краж и грабежей — просить, продавать, менять, петь песни, гадать по руке Когда сумма набрана — купить пачку печенья и раздать его прохожим на улице. Польза: четкое осознание того, что действительно важно в данный момент, а что представляет собой случайные проявления.
Что же тогда Я? Польза: расширение своих возможностей, увеличение поведенческой гибкости. Ограничения: если и предыдущее упражнение вызывало эмоциональный дискомфорт — ни в коем случае не делать! Возможный дополнительный эффект: некоторое размывание границ личности и связанные с этим трудности в принятии решений.
Польза: можно обратить внимание на то, в какой мере особенности собственной личности зависят от окружающих. Возможный дополнительный эффект: некоторые качества могут явно не понравиться, и появится потребность в изменении По горизонтали запишите тех людей, с кем постоянно общаетесь.
Оцените в баллах от 1 до 5, насколько данное качество проявляется в общении с этим человеком. Общительность 2 1 5 1 5. Возбудимость 4 5 1 2 4. Застенчивость 1 3 1 4 1. Спокойствие 3 3 5 5 2. Польза: можно понять, каким образом родительский стиль воспитания продолжает влиять на вашу сегодняшнюю жизнь.
Ограничения В детстве Я Сейчас Я.
