Антон богославский ориентация,
Климова и др Бизнес в России. Забродская Вабищевич, Светлана Степановна кандидат юридических наук ; род. Спасибо за работу.
Абашина и др Банковское дело : Учеб. Кроливецкой Соркин, Семен Львович кандидат экономических наук ; род. Кузин и др Фирсова, Н. Бухгалтерский учет и налогообложение : Практ.
Бухгалтерский учет внешнеэкономической деятельности : Практ. Кредитование внешнеэкономической деятельности : Учеб. Плеханова Беляшов, В. Таможенный энциклопедический справочник : В 2 т. Ждановой Сутырин, Сергей Феликсович доктор экономических наук Налоги и налоговое планирование в мировой экономике : Учеб.
СНГ Внешнеэкономическая деятельность предприятия : Учеб. Паршина и др. Стровского Сабов, З. Коренева и др Верба, Е. Финансы внешнеэкономической деятельности субъектов хозяйствования Прокушев, Евгений Федорович доктор экономических наук ; род. Международное правовое регулирование внешнеэкономической деятельности развивающихся стран на примере африканских государств : Автореф. Кроливецкого Практикум по учету и финансовому анализу : Учеб. Пашковская и др. Панкова Тынель, Анджей юрист ; — Курс международного торгового права : Учеб.
Хвалей Экономическая наука и образование:проблемы и перспективы : Тез. СНГ Бархатов, Анатолий Петрович доктор экономических наук Бухгалтерский учет совместной предпринимательской и внешнеэкономической деятельности Попов, С. Внешнеэкономическая деятельность фирмы. Особенности менеджмента и маркетинга : Учеб. Беларусь Турбан, Галина Владимировна кандидат экономических наук ; род. Международный менеджмент : Учеб.
Чивилихин;Под ред. Чивилихина Покровская, Валентина Васильевна доктор экономических наук Организация и регулирование внешнеэкономической деятельности : Учеб. Дегтярева, Т. Полянова, С. Лапусты Основы банковского дела : Учеб. Брежнева и др. Формирование государственных приоритетов Республики Беларусь во внешнеэкономической деятельности Трансгранiчнае супрацоунiцтва : Матэрыялы мiжнар.
Панферова и др. Цыпиной Назаренко, В. Транспортное обеспечение внешнеэкономической деятельности Лобач, А. Точки роста как инструмент управления экспортоориентированной экономикой : Автореф. Бахрамов, В. Глухов ; С. Красавиной Грачев, Ю. Организация и техника внешнеторговых операций : Учеб. Основы коммерческой деятельности : Учеб. Тынель, Я. Функ, В. Хвалей Дадалко, Василий Александрович доктор экономических наук ; род. Дадалко, Е. Румянцева, Н. Демчук; Науч. Товарная номенклатура внешнеэкономической деятельности Прокушев, Евгений Федорович доктор экономических наук ; род.
Регулирование внешнеэкономической деятельности в Украине : Практ. Международный менеджмент : Учеб Предпринимательское право : Учеб. Косякова и др. Эриашвили Дадалко, Василий Александрович доктор экономических наук ; род. Экономика предприятия фирмы : Учеб. Федерации Бабченко, Т.
Учет посреднических операций:торговля,услуги,туризм,перевозки,таможенные брокеры Седаш, Татьяна Николаевна кандидат экономических наук ; род. Бочаров и др.
Романовского Галанжин, Е. Таможенные режимы:практические аспекты таможенного регулирования внешнеэкономической деятельности : Справ. Кроливецкого Вершинин, А. Внешнеэкономическое право. Введение в правовое регулирование внешнеэкономической деятельности : Крат. Бачурин и др. Злобина Национальная экономика России:потенциалы,комплексы,экономическая безопасность : Учеб.
Федерации;Под общ.
Лисова Рубинская, Э. Рубинская Сберегаев, Николай Александрович кандидат экономических наук Внешнеэкономическая деятельность предприятий : Учеб. Сберегаев Дегтярева, Ольга Ильинична кандидат экономических наук Внешнеэкономическая деятельность : учеб. Астахов Чибинев, В. Ценообразование : Учеб. Лапусты Назаренко, В. Хвалей, Я. Функ Бровкова, Е. Внешнеэкономическая деятельность : Учеб.
Захаров Сергеев, Л. Финансы отраслей и предприятий регионов : Учеб. Сергеев Виноградова, Т. Буднева и др. Комарова Ершов, А. Тараторин Основы менеджмента : Учеб. Гайнутдинова Опыт и проблемы реализации менеджмента и маркетинга : Тез. Быков и др. Кредисова Балабанов, Игорь Тимофеевич доктор экономических наук ; — Внешнеэкономические связи : Учеб. Балабанов Артемов, Николай Михайлович доктор юридических наук ; род. Артемов Жданов, А. Жданов Козлова, Е. Холопов Национальная законодательно-нормативная база внешнеэкономической деятельности : Сб.
Беларусь Правовое регулирование предпринимательской деятельности в Республике Беларусь : Практ. Греченков и др. Гайчук Бахрамов, Юрий Муминович Организация внешнеэкономической деятельности особенности менеджмента : Учеб. Куц Лачинов, М. Основы внешнеэкономической деятельности в строительстве : Учеб.
Поспелов Республика Беларусь : Бизнес-кат. Семенова Проблемы прогнозирования и государственного регулирования социально-экономического развития : Материалы 4-й междунар. Сплошнов Проблемы прогнозирования и государственного регулирования социально-экономического развития : материалы 5-й междунар. Минск, окт. Кормышев и др. Минск, 17 нояб. Назаренко, К. Гайчук, Я. Соломатина Правовое регулирование хозяйственной деятельности : Учеб.
Авдеев, А. Ананько, Н. Бондаренко и др; Под ред. Витушко, Р. Филипчик Рудый, Кирилл Валентинович доктор экономических наук ; род. Глубокий, А. Зубрицкий, А. Темичев Гринберг, Анатолий Соломонович доктор технических наук ; род. Гринберг, В. Шестаков Прокушев, Евгений Федорович доктор экономических наук ; род.
Инкотермс : Учеб. Прокушев Международные экономические отношения : Учеб. Рыбалкин, Ю. Щербанин, Л. Балдин и др. Рыбалкина Тэпман, Л. Малый бизнес. Опыт зарубежных стран : Учеб. Тэпман; Под ред. Швандара Ростовский, Юрий Михайлович кандидат экономических наук Внешнеэкономическая деятельность : Учеб. Ростовский, В. Гречков Свинухов, Владимир Геннадьевич доктор географических наук.
Леонтьева, А. Кузнецова Все о тарифном регулировании в Республике Беларусь : Метод. Дайнеко, Ф. Забавский, П. Шведко Соркин, Семен Львович кандидат экономических наук ; род.
Экономика и управление : Учеб. Соркин Салминен, Эро Ойвович кандидат технических наук Экспорт лесопродукции : справ. Салминен, Ю. Бит, А. Захаров [и др. Александров [и др. Каменкова Пояснения к товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности. Саркисов Банковское дело : учеб. Кроливецкой Устинов, И. Международные экономические отношения России : энцикл. Устинов Алехнович, Альберт Владимирович кандидат экономических наук ; род. Алехнович Пояснения к товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности : в 4 т.
Носацкая, И. Гречков Управление международным обменом товаров, услуг, капитала : учеб. Батизи [и др. Лапусты Прокушев, Евгений Федорович доктор экономических наук ; род.
Прокушев Пояснения к товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности : в 4 т. Потапов Кущенко, В. Особые режимы внешнеэкономической деятельности: право и практика : учеб. Кущенко Буров, А. Международный маркетинг : учеб. Юрик Апенченко, Светлана Алексеевна экономист Учет внешнеэкономической деятельности : учеб. Апенченко Управление финансами предприятия : справ. Марочкина [и др. Сушкевич, В. Сушкевич, Л. Тарарышкина Войтович, Анна Ивановна Внешнеэкономическая деятельность : учеб.
Войтович Курадовец, Аркадий Иосифович Валютное регулирование внешнеэкономической деятельности в Республике Беларусь : учеб.
Курадовец Внешнеэкономическая деятельность : метод. Рыжанков, Ю. Трусь, Ю. Забродская Вабищевич, Светлана Степановна кандидат юридических наук ; род. Вабищевич Додонкин, Юрий Викторович кандидат технических наук ; — Таможенная экспертиза товаров : учеб. Додонкин, И. Жебелева, В. Криштафович Право и экономика : информ. Дом "Юстицинформ". Мисникова, В. Друк, Н. Яцевич Российский внешнеэкономический вестник : ежемес. Дом "Просвещение" Российский внешнеэкономический вестник : ежемес. Плотницкий [и др.
Плотницкого, Г. Турбан Пояснения к товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности : в 5 т. I-XXI, гр. Беклешов Ростовский, Юрий Михайлович кандидат экономических наук Внешнеэкономическая деятельность : учеб. Гречков Внешнеэкономическая деятельность предприятия.
Англо-русский словарь-справочник : учеб. Беларусь Колесников, Андрей Александрович кандидат экономических наук ; мировая экономика Внешнеэкономическая деятельность : учебно-метод. Колесников, В. Друк Валютное регулирование и валютный контроль : учеб.
Крашенинников [и др. Крашенинникова Международные валютно-кредитные и финансовые отношения : учеб. Красавина [и др. Абчук Социально-экономическая политика белорусского государства в условиях открытой экономики : материалы междунар. Минск, 26 окт. Особенности документального оформления бухгалтерского учета и налогообложения : практ.
Семенихин [и др. Слепнева, Е. Яркин Глубокий, Сергей Владимирович кандидат технических наук Внешнеэкономическая деятельность : учеб. Шалаева Вовк, И. Вовк, В. Рачков Прокушев, Евгений Федорович доктор экономических наук ; род.
Прокушев Свинухов, Владимир Геннадьевич доктор географических наук. Свинухов Свинухов, Владимир Геннадьевич доктор географических наук. Кочергина Воронкова, О. Внешнеэкономическая деятельность: организация и управление : учеб.
Пузакова Маховикова, Галина Афанасьевна кандидат экономических наук Внешнеэкономическая деятельность : учеб. Маховикова, Н. Ефимова, Е. Дзикович Теоретико-методологические и прикладные аспекты государственного управления в Республике Беларусь и за рубежом : респ. Минск, 30 нояб. Ганчеренка, С. Хожемпо, А. Солтановича Ценообразование : учеб. Покровская Левкович, Анна Павловна кандидат экономических наук ; род.
Левкович Погорлецкий, Александр Игоревич доктор экономических наук ; род. Погорлецкий Захаров, А. Экономическая безопасность России в сфере международных отношений : учеб.
Захаров Совершенствование патентной и коньюнктурной информации в условиях интенсификации внешнеэкономических связей : сб. Изучаем делового партнера.
Саркисов Скляренко, Вячеслав Константинович Экономика предприятия : учеб. Скляренко, В. Прудников Страхование во внешнеэкономической деятельности : учеб. Зайцева [и др. Зайцевой, В. Болибока Таможня и ВЭД : ежемес. Лобан, В. Пыко Внешнеэкономическая деятельность : учеб.
Краско Российский внешнеэкономический вестник : ежемес. Горемыкин, Е. Суркова Лопатов, В. Лопатов Захаров, А. Кутер, Т. Семенцова, Р. Тхагапсо Калимов, Д. Международные, межрегиональные автобусные перевозки. Горемыкин Коршекевич, М. Филимонова, Е. Савина Сергеева, С. Сергеева Баранов, Э. Баранов, Ю. Соловьев, Л. Посвянская Пустыльник, Я. Савинский, Е.
Топалиди, С. Аллаберганов Мариев, Павел Лукьянович доктор технических наук ; род. Полоник гл. Томкович Ефименко, О. Исчислеие НДС при реализации ритуальных предметов в г. Ефименко, Н.
Нехай, Н. Медведев, С. Фомичева Зазов, В. Грузовик - не роскошь Лагутин Лобов, В. Экономика и управление : учеб. Соркин Кривонос, О. Иониди Овсейко, Сергей Викторович кандидат юридических наук ; кандидат экономических наук ; род.
Недоступ, А. Крупнова, Н. Иониди Моржаретто, И. Кто у конвейера хозяин? Недоступ, Н. Иониди Саянова, И. Саянова Кондакова, Наталья Правильно ли вы документально оформили прием делегации и совершенные представительские расходы? Мухамедшин Турейко, В. Каймаразова Степанов, В.
Горячих, А. Саркисов Базарова, А. Базарова Сидоренков, Г. Сидоренков Ляшенко, М. Ляшенко, Б. Баранович, Л. Голенкина Федоров, А. Федоров Скиндер, И. Скиндер Насута, Сергей Викторович Таможня и отдых за границей.
Насута Янушкевич, Г. Янушкевич Петровская, Л. Петровская, А. Балашевич, Г. Турбан, Н. Михнович Шмарловская, Галина Александровна доктор экономических наук ; род. Беларусь, компания "Эрнст энд Янг" Боровко, Марина Владимировна кандидат экономических наук ; род.
Боровко Шелег, Николай Сидорович доктор экономических наук ; род. Шелег, Д. Синюкович Аксенов, М. Организация внешнеэкономических связей : учеб. Аксенов, В.
Булатова, В. Данилина Овсейко, Сергей Викторович кандидат юридических наук ; кандидат экономических наук ; род. Юденко Дрозд, Д. Дрозд Новикова, И. Налогообложение и учет при розничной торговле товарами, исключаемыми с 1 апреля г. Новикова, Т. Макаревич Емельянов, С. Гусев Шлык, В. Шлык Балашевич, Михаил Иосифович кандидат экономических наук ; род. Балашевич, Н. Михнович Вавохин, Н. Турбан Зеркалов, Дмитрий Владимирович Международные расчеты.
Зеркалов Овсейко, Сергей Викторович кандидат юридических наук ; кандидат экономических наук ; род. Полежарова Овсейко, Сергей Викторович кандидат юридических наук ; кандидат экономических наук ; род. Романова Акулич, Виктория Валентиновна экономист ; род. Акулич Голуб, Лариса Что следует понимать под суммой оборота, принимаемой для распределения налоговых вычетов?
Зеркалов Малинин, А. Соколова Калашникова, Т. Калашникова Васильев, В. Васильев Яковлева, Ю. Зиборова Сергеева, С. Сергеева Лелюх, А. Ерпылева Школяр, Н. Институты и инструменты государственной поддержки экспорта! Школяр Гельбрас, В.
Гельбрас Шишков, Ю. Шишков Бирюкова, И. Бирюкова, О. Самохин Юрьев, С. Васильев Иокша, Д. Дубинский Байкальский, А. Иониди Бисеров, Ю. Налог на добавленную стоимость. Марсова Скороходов, Максим Владимирович кандидат филологических наук Посредник продает товар иностранца. Лермонтов Сытник, С. Парасоцкая Недоступ, Андрей Владимирович Особенности определения налоговой базы при исчислении НДС по отдельным операциям в г.
Нехай Ефименко, О. Иониди Орлов, М. Проблема экспортеров решена Орлов Навой, А. Навой Хлабордов, Владимир Александрович юрист ; род. Яковлева Пилюткевич, В.
Пилюткевич Шерстобитов, Андрей Васильевич кандидат юридических наук ; род. Шерстобитов Зайцева, М. Зайцева Амбражевич, Т. Амбражевич Тарасова, Л.
Тарасова Сегедий, Л. Сегедий Леонов, Ю. Акулич Билькевич, Г. Свободные таможенные зоны. Как с ними работать? Подкопаев, Е. Макаревич Бенко, А. Машков Гурвич, Е. Гурвич Алексеев, В. Жукова Базарова, А. Базарова, О. Яценко Парфенова, Г.
Грузины в Латвии гг. Грузино-эстонские взаимоотношения гг. Грузино-балтийские взаимоотношения в эмиграции. Балтийские страны в мировоззрении грузинских эмигрантов гг.
Грузино-балтийские взаимоотношения во время II Мировой войны Грузино-латышские взаимоотношения гг. Грузино-литовские взаимоотношения гг. Протокол собрания Правительствующего сената об отказе в отпуске на родину грузинского царевича Пааты, о принятиии на службу подполковником, а также о тайном отъезде его с подложным паспортом в Мемель Протокол собрания Правительствующего сената об уехавшем из России тайным образом нрузинском царевиче Паате под именем грузинского дворянина Василия Егорова.
Сенатом приказано именем Е. Исторический обзор и перспективы г. Начало насаждения коммунизма в странах Балтии Арчил Несторович Мачабели Другие же полагали, что Толковая Палея возникла из Полной в результате сокращения последней.
Представители этой точки зрения апеллировали к здравому смыслу, указывая на то, что невозможно, чтобы средневековый книжник разыскивал источники Толковой Палеи, а потом вставлял из них по нескольку фраз, расширяя исходный текст и создавая Полную Палею. Им казалось, что гораздо логичнее представить себе противоположное — создавая Толковую Палею, книжник сократил Полную. Правда оказалась на стороне тех, кто не полагался на здравый смысл: книжник привлекал полные тексты источников Толковой Палеи и по этим полным текстам осуществлял свои добавления.
На деле, однако, это не так: в движении текстов существуют свои закономерности. Стабильность средневекового текста во многом зависела от его близости к Священному Писанию, вне всяких сомнений, главному тексту Средневековья. Священное Писание — текст текстов, стоявший в центре духовной жизни человека, — имело особую текстологическую судьбу, определенную Э. Колвеллом как «контролируемая текстологическая традиция». Посредством сопоставления рукописей контролировалась исправность священного текста, и в движении от списка к списку это приводило к высокой его стабильности.
В сравнении с другими текстами, обращавшимися в Средневековье, многочисленные списки Священного Писания демонстрируют минимальное количество различий. Даже отношения между людьми рассматривались в Средневековье через призму отношений с Богом. Литература Древней Руси: Этюды и характеристики. New Haven; London, Твороговым и С. Давыдовой; вступ. Leiden, Так, следы правки по другим спискам содержит Хроника Георгия Амартола, текст которой по своей стабильности сопоставим с библейским.
Высока стабильность текста Толковой Палеи, в которой библейские события не только излагаются, но и толкуются. Если же взять шкалу стабильности средневековых текстов на другом ее полюсе, полюсе максимального удаления от сакрального, можно увидеть значительное изменение текстов. Так, очень разные варианты представляет текстологическая история «Девгениева деяния», переведенного на Руси византийского героического эпоса.
Следует оговориться, что высокая стабильность текстов характеризует лишь полные их списки. Произведения, о которых я упоминал, бытовали и в виде фрагментов. Эти фрагменты в дальнейшем дробились или, наоборот, дополнялись фрагментами других текстов — как это происходило, допустим, с церковнославянскими переводами византийских хроник. Характерно, что главными донорами текста для дальнейших компиляций были не отдельные списки хроник, а их фрагменты в составе древнерусских хронографов.
При этом, тем не менее, даже в мельчайших своих частях эти фрагменты сохраняли в значительной мере ту же лексику и синтаксическую структуру, что и исходный текст. Примерно до XVI века древнерусские тексты, входя в дальнейшие компиляции, не столько пересказывались, сколько воспроизводились дословно. Собственно говоря, средневековое заимствование вполне соответствует современному определению цитаты, основным признаком которой считается идентичный порядок знаков цитируемого и цитирующего.
В отличие от прочих цитат, они были естественны в любом окружении, потому что манифестировали собой присутствие в каждом конкретном произведении Священного Писания — текста текстов, продолжением или конкретизацией которого являлись по большому счету все остальные произведения. Наум Охридски. София, Das Formzitat. Запольская, В. Распадающаяся на фрагменты магма средневековых текстов замыкалась, в свою очередь, на главном тексте христианской письменности. Характерен фрагмент Повести временных лет, посвященный нападению руси на Константинополь.
Этот фрагмент заимствован летописью из Хроники Георгия Амартола, описывающей нападение весьма неодобрительно. Русский летописец, цитируя византийского хрониста, не предпринимает ни малейших попыток отредактировать нелестное для русских повествование: христианин-летописец смотрит на русских-язычников с тем же неодобрением, что и христианин-хронист.
Ключ к миру Божьему — в Священном Писании. Этот мир в самых разных своих проявлениях целен, а потому и фрагменты текста, отражающие эти проявления, в известном смысле универсальны и соединимы друг с другом. В Средневековье, этом котле фрагментированных текстов, все работает на то, чтобы такая культурная система могла существовать. В конечном счете сама эта система — лишь отражение особенностей персонального сознания в Средние века: индивидуальное начало реализовывалось не столько в горизонтальном направлении отношения с людьми , сколько в вертикальном отношения с Богом.
И уже через отношения с Богом устанавливались отношения с людьми. Как отмечал Д. Лихачев, средневековое искусство «стремится выразить коллективные чувства, коллективное отношение к изображаемому». Историографические тексты нередко включают в себя жития например, в Летописец Еллинский и Римский вошло Житие Константина и Елены , а богослужебные тексты — фрагменты летописных текстов так, паремия Борису и Глебу — летописного происхождения.
Об отсутствии привычных для Нового времени причинно-следственных связей в изложении событий я упоминал. Уже одно это представляет большие композиционные возможности. Хронология, которая в большинстве случаев связывала события друг с другом, не являлась непреодолимым препятствием для расстановки фрагментов в произвольном порядке.
Даже в историографических произведениях, наиболее неравнодушных ко времени, отмечается множество анахронизмов. К примеру, Георгий Амартол, включая в свой текст exemplum о некоем Евагрии, убирает детали и помещает рассказ на два века позже Лихачев Д. Борис и Глеб: восприятие истории в Древней Руси.
Подобное же происходит у него и с эпизодом о папе Григории. Недаром хронологические связи порой подменялись связями тематическими, а то и алфавитными например, в азбучных патериках. Древнерусские произведения не предполагают непременной цельности характера. Характер в Средневековье — механическая сумма качеств, которые проявляются в зависимости от ситуации. Каждый фрагмент, потенциально способный сочетаться с любым другим фрагментом, обладал, вместе с тем, высокой степенью автономности и внутренней завершенности: подобно кусочку смальты в большой мозаике, он мог быть лишь одного цвета.
Фрагмент текста отражал тот или иной фрагмент бытия, которое имеет свои повторы и рифмы. Средневековый книжник чутко порой, возможно, слишком чутко улавливал эти рифмы и не задумываясь отражал их посредством повторения текста. При таких операциях означающее меняло свое означаемое, но это противоречие легко снималось указанием на тождество старого означаемого новому. Здесь можно упомянуть уже приводившееся описание Святополка через описания его «духовных предшественников».
Новый контекст библейских цитат неоднократно отмечался в творчестве протопопа Аввакума: характеризуя врага, автор вкладывает ему в уста слова Иуды, характеризуя раскаявшегося — слова блудного сына. Wien, Еремин: «Когда эпизоды фрагменты деятельности героя получали у летописца неодинаковую оценку, одни — положительную, другие — отрицательную, «расщепление» героя принимало под пером летописца в особенности бурный характер: герой и его двойник попадали в положение, исключавшее для них всякую возможность «мирного» сосуществования в пределах своего повествовательного ряда, так как основного условия такого сосуществования — единства оценки всех элементов этого ряда — уже не было; герой и его двойник стали — как всегда у летописца, выступая каждый в свое время, поочередно, — взаимоотрицать один другого.
Глубокая внутренняя противоречивость, которую в результате такого «расщепления» героя неизбежно приобретал рассказ летописца, его никогда не смущала» Еремин И. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. Он был не то чтобы неважен, скорее — уступал в важности требованию истинности высказывания.
Иными словами, имело значение не столько то, кем сказано, сколько то, что сказано. Это было причиной возникновения «странных речей» ряда древнерусских персонажей — преимущественно отрицательных. Древнерусский книжник как бы не замечал того, что, произнося «правильные» вещи, эти персонажи входят в непримиримое противоречие со своим собственным образом. Обращаясь к своему войску, Мамай произносит: «Братьа измаиловичи, безаконнии агаряне».
Относительное безразличие к субъекту высказывания, о котором шла речь выше, вносит свою специфику и в средневековое понимание авторства. Имя рядового книжника не важно читателю — важен созданный им текст. Если учесть, что письменная продукция изготавливалась из «полуфабрикатов», это вполне можно понять.
Впрочем, даже если бы эту продукцию книжник создавал исключительно собственными силами, положение существенно бы не изменилось. Средневековый автор и в этом отношении обозначение «автор» условно чувствовал себя в широком смысле транслятором. Потому за небольшими исключениями средневековая письменность анонимна. Отсутствие претензий на авторство как раз и придавало естественности «плагиату» Средневековья, оно и было обратной стороной этой медали.
Впрочем, и анонимность имела свои существенные исключения. Безусловно значимым было авторство Отцов Церкви. Эта значимость была столь высока, что некоторые анонимные гомилетические тексты приписывались известным авторам, прежде всего — Иоанну Златоусту.
Гранстрем, О. Творогов, А. Валевичюс; Отв. Еще одним фактором, способствовавшим свободному соединению фрагментов, являлось фактическое отсутствие границ средневекового текста. О границах текста можно говорить лишь в отношении каждой конкретной его копии списка — только там они выражены материально.
Если же под текстом мы будем понимать всю совокупность списков, то увидим, что граница эта подвижна. Текст Нового времени, несмотря на наличие черновиков и редакций, располагает, как правило, «каноническим» вариантом, определяющимся автором.
В средневековом же тексте каждая копия является в той или иной степени редакцией, подобно тому как всякий переписчик еще раз к вопросу об авторстве — в той или иной степени соавтор. Средневековый текст осуществляется в диахронии, он незавершен и незавершаем.
Ярчайшим образцом этого свойства является летопись, текст наиболее прочно связанный со временем, которому дано продолжаться столько, сколько существует история.
Другие тексты в большей или меньшей степени также существуют в многообразии вариантов. Иными словами, при отсутствии уточнения текст редакции, извода, списка и т.
Этому соответствует и высокая открытость древнерусского предложения, обладавшего почти неограниченными возможностями наращивания. Эта двойная — на уровне текста в целом и на уровне предложения — разомкнутость также являлась важной предпосылкой свободного соединения текстов. С точки зрения средневекового текстообмена особый интерес представляет проблема восприятия.
Средневековые тексты обладали немыслимым для Нового времени долголетием. Войдя однажды в оборот, они редко из него выпадали и продолжали переписываться до конца Средневековья. В рамках одной компиляции спокойно могли уживаться тексты с тысячелетней разницей в возрасте. Столь характерный для современности процесс устаревания текстов Средневековью был знаком в самой незначительной степени.
Представлен он экземплярами текста, которые вследствие ошибок переписчика и других изменений отличаются от текста». Более того: если уж говорить о преимуществе, то им пользовалось все то, что несло на себе отблеск первоначальности.
В читательском восприятии одни тексты соотносились не столько с другими текстами, сколько с повествовательными моделями — летописной, житийной и т. При таком положении вещей читательский опыт не имел решающего значения для восприятия и уж во всяком случае — не использовался для оценки эстетических качеств текста. В глазах средневекового читателя дежавю — если таковое имело место — было не грехом, а достоинством, повторением первоначального и бесспорного.
Сами же тексты в его восприятии не стояли в порядке своего появления, они были дехронологизированы и во многом аисторичны. Таковы особенности внехудожественного восприятия текста, идея же художественности как системы о ней речь впереди в полной мере свойственна лишь Новому времени.
Эта идея неотделима от присущего Новому времени прогрессистского сознания, подразумевающего «перекрывание» одних художественных достижений другими, а в каком-то смысле — и утверждение новых текстов за счет старых. Авторитетны и авторитарны одновременно — если использовать терминологию М. Бахтина: «Авторитарное слово требует от нас безусловного признания, а вовсе не свободного овладения и ассимиляции со своим собственным словом. Его нельзя разделять: с одним соглашаться, другое принимать не до конца, третье вовсе отвергать.
Поэтому и дистанция по отношению к авторитарному слову остается неизменной на всем его протяжении: здесь невозможна игра дистанций — слияния и расхождения, приближения и отдаления». Говоря «по большей части», имею в виду, что авторитарность эксплицитно выражена далеко не в каждом средневековом тексте, но если иметь в виду, что все средневековые тексты в той или иной степени представляют Священное Писание, текст текстов, то можно утверждать, что им передается и особое восприятие последнего.
Средневековый читатель воспринимает текст как нефикциональный, как «то, что было в реальности». Последним являлось не только то, что было, но и то, что должно или даже могло было бы быть. Долженствование отождествлялось с действительностью, и это а не склонность к фальсификациям заставляла средневековых книжников включать, например, 40 Замечу, что даже преклонение перед «вечными» текстами прошлого, эстетические качества которых признаются непревзойденными, никоим образом не предусматривает рекомендаций писать подобным образом сегодня.
Вопросы литературы и эстетики. Ведь если Иосиф был всему «самовидцем», то не говорить о Христе он просто не мог. Иные примеры средневекового отождествления должного с бывшим предоставляет древнерусская агиография.
Выше уже упоминалось о том, как, строя жития новых святых по образцам житий древних, агиограф нередко заимствует фрагменты с описаниями событий. Он исходит из того, что подобие новопрославленного святого его небесному патрону выражается не только в имени, но и в словах и поступках. Нельзя сказать, чтобы по отношению к «реальности» Средневековье обладало повышенной чуткостью. С одной стороны, оно могло умножать ее сущности, с другой же — оспаривать то, чего нет.
Интересен феномен Толковой Палеи — полемического антииудейского памятника, появление которого в начале XIV века не имело, насколько сейчас можно судить, никаких исторических предпосылок.
Разгадка причин появления этого текста лежит, на мой взгляд, в том, что он следует не столько реальности истории, сколько реальности жанра, принадлежащего к тысячелетней богословской традиции.
Эта традиция исторически начиналась как полемика, но впоследствии превратилась в апологию, сохранив при этом полемическую форму. Многое из того, что тогда входило в сферу «реального», сейчас едва ли было бы к ней отнесено. Даже заведомые, как сказали бы теперь, выдумки средневековая культура стремилась до конца «отработать» на предмет их реальности. Так, внешний вид монстров, описания которых заимствованы у Плиния, средневековые книжники пытались объяснить тем, что люди предались своим порокам — и их внешний вид стал соответствовать их мыслям иногда, впрочем, проявления уродства толковались и в положительном ключе: так, существование людей с огромными ушами объяснялось их стремлением слушать слово Божие.
Посредством евгемеровских толкований она встраивалась в реальность Библии, и в результате этих построений Хронос оказывался сыном Ноя и отцом Зевса, последний же объявлялся царем Ассирии. В вопросе правды и лжи не было, по сути, полутонов — места не находилось даже для «художественного» вымысла. Древнерусская литература не признавала вымысла ни в каком виде. Лихачев, — со средневековой точки 42 43 44 50 Водолазкин Е. Неразличение реальности повествования о событиях и реальности притчи настолько очевидно, что порой предлагается различать их как сюжетное и псевдосюжетное повествование.
Означающее, имея неразрывную связь с означаемым, продолжало вести и собственную «реальную» жизнь. В этом отношении можно уверенно сказать, что средневековый человек видел текст как действительность, а действительность как текст. Средневековью было свойственно рассматривать мир как систему знаков, в которой любое явление неслучайно, потому что несет в себе определенное послание.
Истолкованию этих посланий были посвящены многие средневековые тексты. Значение исторических событий объясняла уже упоминавшаяся Толковая Палея. В событиях Ветхого Завета она видела предзнаменование событий Завета Нового. О том, насколько для древнерусского книжника была важна прообразовательная сторона дела, говорит вопрос, поставленный им от имени воображаемого читателя: отчего Бог не открыл Иакову, что сын его Иосиф жив?
Оттого отвечает сам же книжник , что тогда судьба Иосифа сложилась бы иначе — и он не смог бы стать прообразом Христовой страсти. Рассказывая о льве, книга говорит, что львенок рождается мертвым, и лишь через три дня лев вдыхает в него жизнь: так и Вседержитель воскресил в третий день Христа.
Для изучения проблем знака и значения Средневековье — в высшей степени благодатный материал. Фикциональное — это то, что повествует о несуществующем, вымышленном — фиктивном наиболее последовательно два этих термина различаются в немецкой науке.
Художественное наследие Древней Руси и современность. Коломне в г. Smirnov zum Brackert, J. Reinbek bei Hamburg, Лотман писал: «Для того чтобы общая структура текста сохраняла информативность, она должна постоянно выводиться из состояния автоматизма, которое присуще нехудожественным структурам. Однако одновременно работает и противоположная тенденция: только элементы, поставленные в определенные предсказываемые последовательности, могут выполнять роль коммуникативных систем.
Таким образом, в структуре художественного текста одновременно работают два противоположных механизма: один стремится все элементы текста подчинить системе, превратить их в автоматизированную грамматику, без которой невозможен акт коммуникации, а другой — разрушить эту автоматизацию и сделать самое структуру носителем информации». Лотманом тенденций в Средневековье и в Новое время осуществляется совершенно по-разному. Если в текстах Нового времени нарушение обновление новыми элементами структуры идет до тех пор, пока это позволяет система, то в текстах средневековых все происходит ровно наоборот: прежняя структура отстаивается со всей последовательностью, какую только позволяет новый материал.
Тексты Нового времени имеют четко выраженную футуристическую ориентацию, основа их художественности — обновление. Движущая сила средневековых текстов — в повторении, их ориентация ретроспективна. Понятие художественности Ю. Лотман распространяет на все этапы словесного творчества, объединяя здесь Средневековье и Новое время.
В этом пункте, однако, необходима определенная осторожность. Например, художественность Слова о Законе и Благодати текста, как известно, многоуровневого исследователь видит в том, что «разные значения одного элемента не неподвижно сосуществуют, а мерцают». Умение писать литературно еще не становится предметом рефлексии. Разумеется, существовали топосы авторского самоуничижения — прежде всего в агиографии. Внехудожественная в целом природа средневековых текстов допускала, однако, и свои исключения.
Одним из наиболее ярких является, без сомнения, «Слово о полку Игореве». Будучи созданным на стыке литературы и фольклора, это произведение в первую очередь принадлежит все-таки литературе. О том, что, несмотря на обилие народной поэзии, «Слово» следует считать текстом книжным, литературным, писал Д. Народная поэзия не допускает смешения выделено мной.
Это произведение книжное, но близкое к этим жанрам народной поэзии». Как произведение книжности «Слово» было записано фольклор, как известно, бытовал исключительно в устной форме , как произведение фольклора оно не умерло вместе с той книжностью, в которую вошло. При переходе к Новому времени устаревание фольклора было значительно более медленным, чем устаревание литературы. Кроме того, фольклор имеет особый вход в литературные тексты и без труда усваивается самыми разными эстетическими системами.
Уникальная природа «Слова» дала ему коды прочтения для самых разных эпох. После открытия и последовавшей за ним в г. Структура художественного текста. Зееманна относительно игровой природы «Слова» Зееманн К. В сопоставлениях Илариона нет метафоричности, это, скорее, каталогизация всей суммы значений, в известном смысле то их «неподвижное сосуществование», которое отрицает Ю.
Если продолжить образ «мерцания» значений и попытаться представить себе этот процесс в виде светофора, то в случае Илариона — как бы странно это ни выглядело — горели бы все три света одновременно. Иларион не просто следует герменевтической традиции, позволяющей выявлять весь спектр значений тех или иных явлений.
Есть все основания думать, что он, в согласии со средневековым пониманием авторства, составлял свою проповедь на основании имевшихся у него источников. В частности, греческие параллели к противопоставлениям Илариона были указаны Людольфом Мюллером. Речь идет о гомилиях, созданных между и гг. К вопросу о знаке и значении в древнерусской письменности. Не вполне ясно, однако, как «Слово» воспринималось древнерусским читателем. До некоторой степени ответ на этот вопрос дает основанная на его тексте «Задонщина», но — только до некоторой.
С точки зрения Нового времени, «Задонщина» — громоздкий и довольно неуклюжий текст, в котором нет и следа от моцартовской легкости «Слова». Вмуровывая «Слово» в свой текст по кирпичику, создатель «Задонщины» проявил себя типичным средневековым книжником — со всеми плюсами и минусами этого положения.
Замечу при этом, что само «Слово», в отличие от многих книжных произведений Средневековья, — текст не центонный. Оно едино как по стилю, так и по выраженной в нем авторской позиции что для центонных текстов не является вещью само собой разумеющейся. Несмотря на анонимность «Слова», об авторе мы можем сказать довольно много — о нем говорит сам текст, авторское начало которого выражено чрезвычайно сильно.
Наконец, «Слово» содержит то, чего нет в подавляющем большинстве древнерусских текстов, — рассуждения о том, как именно автор собирается излагать свою «трудную повесть». Эти рассуждения для него настолько важны, что он открывает ими свое сочинение. Вспоминая своего предшественника певца Бояна, автор «Слова» противопоставляет ему свою поэтическую манеру и приходит к выводу о том, что не стоит больше пользоваться «старыми словесы».
Он решает повествовать «по былинамъ сего времени, а не по замышленiю Бояню». За противопоставлением себя Бояну стоит если не идея культурного прогресса, то уж во всяком случае — отказ от свойственного Средневековью автоматического признания минувшего лучшим. Ввиду всех указанных особенностей «Слова» оно кажется той точкой, которая способна соединить темы древней письменности и новейшей литературы, к которой я и перехожу.
Несмотря на то что современный литературный поток соединяет разные течения, такой акцент имеет основание. То новое, что пришло в русскую литературу этого периода, связано, безусловно, с постмодернизмом. Являясь авангардом современной литературы, постмодернизм в то же время не определяет ее полностью. В разных текстах постмодернистская поэтика проявляет себя в разной степени, а нередко вообще не проявляет.
Я не ставлю своей задачей рассматривать специфические проблемы постмодернизма или определять генезис и особенности русского постмодернизма. Для целей этой статьи достаточно апеллировать к тем общим положениям, которые не вызывают особых разногласий. Соблюдая определенную симметрию в рассмотрении древнего и нового материала, начну с проблемы фрагментарности. Центонный характер современного текста не подразумевает дословного воспроизведения предшествующих произведений.
Эти произведения представлены обычно аллюзиями, цитатами, пересказом и т. Особый тип — стилевое цитирование, яркие примеры которого мы находим в творчестве Владимира Сорокина. Вместе с тем, ничто в рамках постмодернизма не препятствует и текстуальному заимствованию.
Постмодернистский способ мышления в определенном смысле освобождает текст от обреченности быть собственностью и возвращает его к тому, что Карл Крумбахер применительно к Средневековью назвал «литературным коммунизмом».
В понятийной системе Нового времени текстуальное заимствование без ссылки на источник может существовать только в статусе плагиата. В этом отношении показательны недоразумения, сопровождающие выход произведений одного из ведущих современных прозаиков Михаила Шишкина. Наиболее острой реакция оказалась на то, что в романе «Венерин волос» использован фрагмент воспоминаний Веры Пановой, по иронии судьбы названных ею «Мое и только мое». Из этих осколков должна быть составлена новая мозаика.
И из старых слов получится принципиально новая книга, совсем о другом, потому что это Здесь и далее «Слово» цитируется по изд. Библиотека поэта. Большая серия. Полное собрание сочинений: В 10 т. Текстуальной связи романа «Письмовник» с книгой Д. Янчевецкого «У стен недвижного Китая» касается в своей рецензии М. Ганин Openspace. Поставленные плечом к плечу обрывки стилей создают в этой мозаике взрывную силу такой мощи, которой у них самих никогда не было.
Это приговор самим себе, России, жизни. Необходимо найти в бескрайних залежах мемуарного мусора именно те реалии, которые окружали ту ростовскую девочку. Я делаю литературу следующего измерения». Стремлением создать «идеальный текст» диктовались многочисленные редакции древнерусских произведений.
Идеальное состояние текста нередко ассоциировалось с максимальным использованием всех доступных источников, с полнотой материала вспомним хотя бы Великие Минеи Четии ,61 которая в глазах средневекового книжника была полнотой истины. Другое дело, что если бы средневековый книжник и говорил о «принципиально новой книге», то эту новизну он понимал бы исключительно как новую степень приближения к старому, возвращение к первоначальной полноте.
Впрочем, и Шишкин говорит о воскрешении бывшего, что также переводит тему в ретроспективный план. Как уже было отмечено, прямо или косвенно цитаты Средневековья в большинстве случаев замыкались на Священном Писании. В отсутствие подобной замкнутости в Новое время хотя цитатный потенциал Священного Писания остался велик и после Средневековья роль суперкниги до некоторой степени выполняет литература как целое — по крайней мере, те тексты, которые способны быть узнанными.
Цитата становится своего рода единицей первой номинации, лексемой, приобретает качества фразеологизма, смысл которого не равен сумме смыслов составляющих его слов. Подобно тому как Епифаний Премудрый «плетет словеса» из библейских цитат,62 современные авторы сплетают свои тексты из литературных цитат. Ярким примером этого может служить роман Владимира Березина «Путь и шествие». Фрагментарная структура многих современных текстов очевидна, даже если речь не идет о заимствованиях из других произведений.
Фрагменты некоторых романов объединяет лишь замысел их создателя — своего рода провиденциальность на уровне автора. Как и в средневековой письменности, тенденция к дроблению и цитатности сопровождается в современной литературе не менее мощным движением к объединению. Ощутимо вырос интерес к сборникам, включающим в себя тексты разных авторов — прежде всего тематическим таким, например, как сборники журнала «Сноб»: «Все о моем отце» М. В области нон-фикшн ситуация очерчена еще более резко.
Востребованность изданий энциклопедического типа, словно напоминая о популярности древнерусских «энциклопедических сборников»,63 достигла невиданных прежде масштабов. Средневековое объединение разных порой противоречащих друг другу версий одних и тех же историй в современной литературе становится художественным приемом.
Возможен и другой вариант: в романе Владимира Березина «Птица Карлсон» герои остаются неизменными, но меняются связанные с ними взятые из классической литературы сюжеты.
Центонная структура многих современных текстов открывает возможности и для разговора о пресловутой «смерти автора». Четьи сборники XV в. Описание сборников XV в. Избранные работы: Семиотика. Heinzle, L. Johnson, G. Тем самым он с неожиданной, постмодернистской стороны примыкает к традиции, «в рамках которой русский писатель, как это показал уже Лотман, представал не создателем текста, а транслятором, передатчиком и носителем высшей истины.
Как следствие, от транслятора и носителя истины требовались отказ от индивидуальности анонимность и строгое соответствие нравственным константам».
Возвратом к одновременному бытованию кратких и полных редакций произведений, характерному для Средневековья, в настоящее время мы во многом обязаны Интернету. Разнообразные тексты нередко публикуются в кратком виде, сопровождаясь ссылкой, по которой можно пройти для подробного ознакомления с материалом. Так, скажем, публикует свои рецензии авторитетный современный критик Лев Данилкин. Благодаря Интернету текстам была возвращена открытость, отобранная книгопечатанием Нового времени.
Собственно, само книгопечатание возникает именно тогда, когда текст ощущает потребность в защите своих границ и структуры. Как отмечает И. Смирнов, «Иван Федоров усматривал ценность внедренного им на Руси книгопечатания в том, что оно преодолевало диахроническую вариативность текста, означало конец исторического и начало неисторического, завершенного в себе, бытия текста».
Жизнь по понятиям: Русская литература сегодня. Литературократия: Проблема присвоения и перераспределения власти в литературе.
О древнерусской культуре, русской национальной специфике и логике истории. Wiener slawistischer Almanach; Sonderband Речь здесь может идти также о книжных сериях, сиквелах, приквелах и т. Разумеется, подобного рода вещи создавались и в эпоху Нового времени, но никогда прежде их производство не достигало такого размаха. Ты кончишься, и она кончится. И чтобы все это было — правда. Чтобы все — искренне».
Главное, что бросается в глаза при взгляде на современную литературную продукцию, — это ее несомненное тяготение к невымышленному. Прежде всего речь здесь может идти о литературе, обозначаемой все еще очень размытым термином нон-фикшн.
Помимо того, что по определению не принадлежит к художественной литературе от поваренной книги до учебника по алгебре , существует обширная область того, что находится на пограничье и способно пересекать границу в ту или иную сторону. Это пограничье ощутимо расширилось за счет биографической и автобиографической прозы, претендующей на повышенную степень реальности описываемого. Помимо чисто мемуарной литературы, имеющей свою нишу в любые времена, в современной словесности популярны тексты, ставящие знак равенства между автором и повествователем Андрей Аствацатуров, Сергей Довлатов, Эдуард Лимонов и другие.
Пору нового расцвета переживает серия «Жизнь замечательных людей» — об этом говорит не только количество издаваемого, но и — опять-таки — имена авторов. Возникают, наконец, успешные литературные проекты, предполагающие максимальное сближение с реальностью. В современном литературном обиходе возникает понятие «новый реализм». Несмотря на то что этим термином обозначают себя по меньшей мере три группы разных писателей,71 появление его симптоматично.
Существует четко выраженный культурный запрос на «реальность», связанный, надо полагать, с определенной девальвацией фикциональности, культивировавшейся на протяжении всего Нового времени.
Собственно говоря, фикциональность ни в коем случае не была фикцией: по большому счету она тоже являлась разновидностью реальности. Отражая события, даже если и придуманные автором, но в то же время реальные на чем-то ведь основывался авторский опыт , события, так или иначе, в другом месте и в другое время происходившие, литература Нового времени также 70 71 59 Битов А. Жизнь в ветреную погоду.
Чупринин С. Особенность многих нынешних текстов как раз в том и состоит, что они все более стремятся отражать безусловную реальность. В этом — еще один пункт их сходства со Средневековьем, нарративные тексты которого без зазоров укладывались в определение нон-фикшн. Движение в сторону нон-фикшн и «новый реализм», с одной стороны, и противопоставленное этому деструктивное начало постмодернизма — с другой, — суть разные ответы на одну и ту же проблему — девальвацию «реальности» литературы Нового времени.
Другой вопрос — что считалось «реальностью» в ту или иную эпоху. В Средневековье в эту сферу входили и вещи, пребывавшие вне эмпирического опыта, — это был особый регистр реальности.
Сопоставляя средневековое сознание с постмодернистским, современный исследователь говорит о том, что дело не в конфликте «повседневного и мифического миров, но скорее в проблеме множественности повседневных миров.
